Тайная военная разведка и борьба с ней

В начале 1914 года Юзефович приехал в Варшаву и мы, его сослуживцы, собрались поужинать с ним в Европейской гостиннице. В разговоре я как старый начальник разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа стал упрашивать Юзефовича, чтобы он приложил все усилия к тому, чтобы сократить срок окончания наших военных реформ — 1917 год, ибо Германия не позволит нам их закончить. Он начал защищаться прописными истинами, на что я стал горячо возражать. Из этих прений я вывел заключение, что даже лучшие представители нашего Генерального штаба не умеют еще разбираться в широкой политической обстановке. Впрочем на это же жалуется в своей книге «Тайные силы» и начальник Германского разведывательного отделения полковник Николаи.

На войне Юзефович был начальником штаба кавалерийского корпуса, коим командовал Великий Князь Михаил Александрович, был ранен и награжден Георгиевским Крестом. После «великой и бескровной» он получает назначение в Ставку Верховного главнокомандующего. Я же в это время уже был арестован Керенским и Гучковым и взывал к Юзефовичу о помощи, в ответ на что он мне прислал короткое письмо с извещением, что сделать ничего не может. Так страшна была тогда призрачная власть Временного правительства!

После этого Юзефович долгое время не сходит со сцены вплоть до второй половины Добровольческой кампании, когда на Царицынском фронте он является достойным сотрудником генерала Врангеля в роли его начальника штаба.

Вскоре после эвакуации Крыма у меня на квартире собрались старые сослуживцы по штабу Варшавского военного округа генералы Стогов, Пархомов и Юзефович. К моему сожалению я не мог найти общего языка с Юзефовичем, настолько велики были наши политические расхождения.

Я думаю, что преждевременная кончина Юзефовича на обломках его когда-то большого имения в Польше явилось результатом его больших духовных страданий и глубокого разочарования в избранном им политическом пути.

Но еще большее разочарование принес мне юнкер Вишняков. Средних способностей, ничем буквально не выделявшийся Вишняков был «с душком», начитавшись еще в корпусе наших либеральных писателей. Юнкера быстро его раскусили и назвали «Писакой», «Чернильной душой». По окончании Военно-юридической академии он, сделавшись военным юристом, как-то отошел от нашей массы.

В начале 1915 года он неожиданно заехал проездом на фронт ко мне в Седлец, в штаб Северо-Западного фронта. Мы очень радушно с ним встретились после почти 22-летней разлуки. Я тогда и не предполагал, что через два года он будет уже помощником начальника Главного Военно-Судного управления и может быть сыграет даже роль в моей участи.

Пятого апреля 1917 года я по требованию военного и морского министра Гучкова и министра юстиции Керенского, вместо назначения на фронт, был командирован генералом Рузским в распоряжение начальника Военно-Судного управления Апушкина. Прибыв туда, я вспомнил о Вишнякове и по наивности своей предполагал найти в нем защиту. Дважды я ему писал, прося выйти ко мне, и не получил никакого ответа. Вероятно он боялся расхаживать по коридору — с видом власть имеющих — вновь назначенного сенатором адвоката Грузенберга и какого-то восточного человека в форме чиновника Военно-Судебного ведомства.

В заключение описаний портретной галереи моих товарищей по корпусу хочу упомянуть способного, но очень скромного юнкера Ханжина, впоследствии ставшего очень крупным строевым артиллеристом и награжденного Орденом Святого Георгия 3-й степени.

Особенно ярко выявились блестящие военные дарования Ханжина в Великую войну после того, как он с должности начальника артиллерии 12-го армейского корпуса получил в командование 12-ю пехотную дивизию. Генерал Брусилов так говорит об этом знаменательном факте в своих «Воспоминаниях».

Упоминая на 149-й странице их разговор с командиром 7-го армейского корпуса генералом Калединым по поводу отхода с реки Буг под натиском противника его 12-й пехотной дивизии, он приводит разговор с ним, рисующий причины этого печального факта в следующих выражениях: