Тайная война против Советской России

Посол Фрэнсис 2 мая телеграфировал в государственный департамент США: «Робинс, а вероятно и Локкарт, добиваются признания советского правительства, но вы и все союзники неизменно противились признанию. Я также упорно высказывался против и не считаю, что это было ошибкой».

Через несколько недель Робинс получил телеграмму от государственного секретаря Лансинга:

«При всех обстоятельствах считаю желательным ваше возвращение для личной беседы».

По дороге во Владивосток, где он должен был сесть на пароход, Робинс получил из государственного департамента три телеграммы. Все они содержали один и тот же приказ: воздержаться от каких бы то ни было публичных выступлений.

Возвратившись в Вашингтон, Робинс представил Лансингу доклад, в котором резко осуждал идею военной интервенции союзников в Советской России. К своему докладу Робинс приложил подробную программу развития русско-американских торговых отношений. Ленин передал эту программу Робинсу перед самым отъездом его из Москвы. Она предназначалась для президента Вильсона. Вильсон так и не увидел этой программы. Робинс сам пытался попасть к президенту, но безуспешно. Он повсюду натыкался на рогатки. Он пробовал выступить в прессе. Газеты либо не принимали его материала, либо искажали его…

Робинс был вынужден предстать перед сенатской комиссией по расследованию «большевизма» и «немецкой пропаганды».

«Если я говорил правду, не лгал и не клеветал на людей, не называл их немецкими агентами, ворами, убийцами, злостными преступниками, это не значит, что я большевик! — заявил Робинс. — Но из всех представителей союзников в России никто не видел и не знает столько, сколько я, и я старался трезво смотреть на вещи. Я хочу говорить правду о людях и о политических движениях, без волнения и без злобы, даже если я с ними и не согласен… По мне пусть русские сами выбирают себе систему правления, независимо от того, совместима ли она с моими принципами… Нам прежде всего важно знать, что именно произошло в России, и мы и наша страна должны отнестись к ней честно и справедливо, без предвзятости и предубеждения… Пытаться победить идеи штыками — безнадежное дело… Единственный ответ на стремление к лучшей жизни — это лучшая жизнь».

Но честный голос Робинса потонул в нараставшем вихре клеветы и дезинформации.

Летом 1918 г., хотя Соединенные Штаты воевали не с Россией, а с Германией, «Нью-Йорк таймс» уже писала, что большевики — «наши злейшие враги».

Посол Фрэнсис пробыл в России до июля 1918 г. Время от времени он выступал с заявлениями и прокламациями, призывая русских к свержению советского правительства. Перед самым его отъездом в США Чичерин, новый комиссар иностранных дел, послал на его имя телеграмму — приветствие американскому народу. Впоследствии Фрэнсис рассказывал, как он поступил с посланием Чичерина. «Очевидно, эта телеграмма предназначалась для американских пацифистов, — вспоминал бывший посол в своей книге «Россия из окна американского посольства», — и я просто не передал ее, опасаясь, как бы государственный департамент ее не обнародовал».

Брюс Локкарт остался в России. «Мне следовало бы подать в отставку и вернуться домой», — говорил он впоследствии. Но вместо этого он продолжал работать агентом. В своих мемуарах он признается: «Не успел я опомниться, как оказался втянутым в движение, которое, какова бы ни была его первоначальная цель, теперь было направлено не против Германии, а против фактического правительства России».

Глава III ОБЕР-ШПИОН

1. Появление господина Массино