Тайная война. Во главе министерства госбезопасности ДНР

Степень хаоса в ополчении повышалась. Начинало падать количество ополченцев, желающих воевать на фронте, предпочитая находиться в тылу. Прибывающие из России добровольцы часто бросались с дороги в бой, без четкого боевого слаживания. Из-за отсутствия полноценного штаба управляемость подразделений сводилась к рукописным запискам, которые писал Стрелков, и уже упоминавшимся Советам командиров. Происходившее развивалось на фоне постепенного роста боеготовности украинских войск. Если изначально ВСУ, то есть украинская армия, за отдельными исключениями, часто уклонялась от прямых боев, наблюдая за людоедской активностью формируемых олигархами частных армий – «добровольческих» националистических батальонов, то после оставления Славянска ситуация стала меняться. Противник поверил, что может побеждать, убедился, что российская армия не вмешивается в происходящее, что резко повысило его активность, относительную слаженность, агрессивность и готовность к противостоянию.

Бородай с Антюфеевым, не будучи способными справиться с приступами отчаянья и хандры Стрелкова, начали формировать параллельный штаб управления войсками. Все больше подразделений, даже получая прямые команды от Стрелкова, обращались туда за подтверждениями и более точными командами.

Чтобы хоть как-то отвлечь своего друга, Бородай даже организовал ему свидание со своей подчиненной Мирославой Регинской, входящей в аппарат премьера и в качестве секретарши закрепленной за помощником по информационной работе Сергеем Кавтарадзе. Но свидания первоначально пройдут не вполне удачно и будут сопровождаться личностными недоразумениями. В итоге Регинская уедет из Донецка, что еще более повысит депрессию Стрелкова. Их отношения возобновятся только после его отъезда из ДНР.

С приходом Стрелкова в Донецк жизнь города круто изменилась. Война подошла к нему вплотную. С точки зрения правопорядка ситуация тоже резко осложнилась. Более 4 тысяч человек, которых с собой привел Стрелков, были размещены в черте города, в общежитиях вузов, гостиницах. Люди по улицам передвигались с оружием. Возникали конфликты, перестрелки. Командиры стрелковских подразделений под свои штабы стали захватывать офисы. Шикарно разместился Хмурый – его новая штаб-квартира была в офисе донецкого губернатора от Украины, олигарха Таруты, апартаменты – в комплексе зданий другого местного олигарха. Другие тоже не отставали.

В только создаваемые МГБ и МВД посыпались заявления и сообщения об отнятом автотранспорте, преступлениях против населения. В обиход прочно вошло слово «отжим».

Я и министр внутренних дел Олег Береза регулярно обращались по таким вопросам к Стрелкову. Он руководил самым крупным формированием, считаясь равным нам по должности министром обороны. Поэтому для внутренней стабильности должен был оказать содействие в поддержании порядка. Позиция Стрелкова меня удивила.

…Мы с Березой через заслон из мешков с песком проходим в узкий коридор технического здания СБУ. Большой кабинет с шкафами коммутаторов, в котором Стрелков проводит совет командиров, находится справа по коридору. На два помещения ближе к выходу, слева по коридору, – его личный кабинет. Ординарец у выставленного в середину коридора стола, к которому примыкает горка из ящиков-«цинков», предлагает сдать оружие. Я отвечаю, что оружия нет. Пистолет лежит в портфеле, но оставлять его не вижу смысла.

Заходим в кабинет слева. Стрелков у карты. Корпус тела напряжен, в глазах отстраненное стеклянное отчаянье. Он уже долгое время пребывает в состоянии стресса. Это вызывает жалость и сочувствие. Обсуждая ситуацию на досуге, мы с Олегом говорим друг другу, что не хотели бы оказаться на его месте и не готовы осудить уход из Славянска. Потому что напряжение, испытываемое этим человеком, огромно. Ситуации, в которых кадровый военный чувствует себя уверенно, его, по сути, полугражданского энтузиаста, пугают и изматывают.

Стрелков по своей инициативе рассказывает, как ему видится положение на фронте. Положение, надо сказать, выглядит очень мрачным. Он опять говорит, что без ввода войск ситуация продержится не более недели-двух. Рассуждает о целесообразности перемещения органов управления в Снежное³².

Министр обороны Игорь Стрелков в один из приступов отчаянья

(Позже, в одном из своих первых последонбасских интервью, сам Стрелков так будет говорить о своей попытке оставить Донецк:

Александр ПРОХАНОВ. Были в этой критической обстановке намерения и из Донецка уйти, силы-то неравные были опять?

Игорь СТРЕЛКОВ. Меня же обвиняют, что я хотел оставить Донецк. Рассказываю честно: в какой-то момент я перестал верить, что помощь из России вообще придет. Просто перестал верить! И никто не мог мне это гарантировать…

…В момент, когда противник перерезал дорогу между Шахтерском и Торезом, у меня наступил психологический кризис, я начал думать о том, что делать, подумывал переносить штаб в Шахтерск или Снежное и готовить эвакуацию Донецка. Потому что понимал: если помощи не будет, то надо хотя бы спасти людей…