Тайная жена Казановы

– Семь цехинов! – ответил он. – Я же еще вынужден солгать о том, куда тебя веду. А если обман раскроется? – Он прижал ладонь к груди и невинно округлил глаза. У меня даже кровь вскипела.

– Хорошо. Семь. А теперь давай ключ! – Впереди меня ждала целая ночь наедине с моим возлюбленным, и ничто не могло встать у меня на пути.

Пьетрантонио сказал маме, что мы идем на выступление хора в известном сиротском приюте «Пьета», неподалеку от Кастелло. Но на самом деле он отвез меня через лагуну в сад Сан-Бьяджо, на Джудекка.

Много раз до этого я бывала в этой части города, сидя на руках у матери, а потом и держа мать за руку, и вглядывалась в этот длинный зеленый остров на том берегу лагуны. И часто задавалась вопросом: какие тайны скрываются за высокими стенами сада? Что лежит у подножия кипарисов-великанов, гнущихся на ветру? Скоро все узнаю.

Мы вышли из дома через несколько часов после pranzo[19], на улице все еще стояла жара. Я радовалась, что выбрала именно это платье: из желтого шелка, с нарисованными цветами, казавшееся воплощением цветущего сада. Я пыталась, насколько могла, не обращать внимания на сидящего в лодке Пьетрантонио – он был занят тем, что ковырял в зубах и под ногтями зубочисткой. Отвратительно!

Мы плыли против течения, поэтому к тому времени, как мы приблизились к мысу Джудекка (почти час спустя), белая сорочка нашего гондольера была мокра от пота.

Сердце сладко защемило, когда я разглядела ждущего меня Джакомо. Он стоял, опираясь на каменную статую рядом с широкими железными воротами. Солнце уже клонилось к горизонту, на тротуаре залегли густые длинные тени. Когда мы приблизились, я смогла разглядеть статую Пана, римского бога страсти. И неудивительно, что Джакомо привлек вожделенное внимание двух дам – матери и дочери-златовласки, которая все обмахивалась веером и недовольно хмурилась.

Я почувствовала укол ревности. Впервые из множества последующих раз. Но, завидев мое приближение, он поспешно им поклонился и спустился к швартовым столбам, нам навстречу.

– Вот и она! Доставлена в целости и сохранности! – выкрикнул мой брат, когда наша гондола ударилась о бортик. Я зарделась, внезапно ощутив жар. Мне хотелось немного ослабить ленты на корсете, но после таких слов разве могла я допустить подобную вольность?

Джакомо презрительно взглянул на сидящего в гондоле Пьетрантонио и помог мне выбраться из лодки. Обнял меня за талию и повел прочь. Не удостоив моего брата даже кивком.

– Не знаю, как я сдержался и не перерезал ему горло, – прошипел он мне на ухо, когда мы шли к воротам.

Я не могла произнести ни слова. Я просто молча вцепилась в его руку. В тот день он был без сюртука и жилета, и под льняной сорочкой я впервые ощутила его крепкие мышцы. И почувствовала себя в безопасности.

Оказавшись в саду, я тут же забыла о своем мрачном настроении и развратном братце. Я еще никогда не видела – или мне так показалось – такого огромного и прекрасного сада! Вдоль широких, вымощенных кирпичом тропинок поднимались высокие вечнозеленые изгороди, за которыми скрывались сотни клумб с розами и море розовых и желтых цветов.

Мы бродили по центральной тропинке, которую пересекали бьющие струей фонтаны – большая редкость в Венеции. По дороге, как я предполагаю, вдохновленный розами, Джакомо стал напевать стихи о розах и желании. Мне они показались несколько старомодными, отчего лишь еще более удивительными, когда он заговорил громче:

Венеры факел юноши коснулся,
Костер любви в груди его взметнулся,
И розу он к устам прижал, пылая,
На исцеленье тщетно уповая[20]

.

Каждый раз, когда он употреблял слово «уста», он наклонялся и целовал меня в висок или щеку, пока я не начинала хихикать и подпевать. Парочки, идущие навстречу, улыбались и посылали нам воздушные поцелуи.

Наконец-то мы достигли того конца сада, который выходил на открытую лагуну. Воздух здесь был соленым и свежим. День клонился к закату, солнце еще висело в небе, но собиралось вот-вот нырнуть в воду. Джакомо подвел меня к скамье в тени дерева, в зарослях сладкого жасмина.

Он сел на скамью, меня усадил себе на колени. Я ткнулась носом в его теплую, крепкую шею и уютно устроилась у него на груди, радуясь тому, что слышу биение его сердца. Он был одним из тех, кого трудно представить себе в старости. Тяжело представить, что вообще смертен. Такие, как он, всегда сильны, чувственны, полны жизни.

– Я приготовил вам подарок, ангел мой, – сказал он и достал из кармана бриджей пару подвязок. Это были розовые шелковые подвязки, на которых красными нитками были вышиты стихи на французском языке.

Я растянула шелковые ленты на пальцах, любуясь роскошным подарком. Вспомнила простые белые подвязки, которые были на мне надеты, и дождаться не могла, когда вместо них надену эти изящные французские подвязки.

– А что означают эти слова? – поинтересовалась я у Джакомо.