Тайная жена Казановы

Молодой актер провел Леду к тому месту, где сидела Старуха. Он взял ее за руку и поцеловал, театрально поклонился. Толпа взревела еще громче в экстазе. Красота побеждает Старость. Второй актер распилил Старуху пополам, из нее посыпались сладости и конфетти. Дети бросились за конфетами, стали, словно голодные волки, тянуть тело куклы.

Толпа начала редеть, и Бастиано стал пробираться к аптеке. Катерина осталась ждать снаружи, опираясь на деревянную сцену. Аптеки она не любила, не любила ничего, связанного с болезнями. Мимо прошли два смеющихся актера-красавца. Они вспотели от представления, и пот струился по их лицам в муке. В памяти Катерины промелькнуло воспоминание, и она замерла как вкопанная. Она смотрела им вслед, вспоминая о той ночи много лет назад, когда Джакомо сам спрятал лицо за слоем муки.

Она тяжело сглотнула, чтобы отогнать воспоминание, и склонила голову. Во рту появился привкус желчи.

Вечером Бастиано присоединился к ним за ужином. Катерина так и не могла понять, зачем ему обедать или ужинать в компании: ведь он просто накладывал себе на тарелку еду и молча засовывал ее себе в рот. И тем не менее после ужина он учтиво предложил Леде фруктовое мороженое, а когда девушка согласилась, шаркающей походкой спустился, чтобы принести угощение, которое он хранил во льду.

Все трое с наслаждением съели мороженое — Бастиано всегда выбирал с необычным вкусом, например гранатовое или фисташковое. Лицо Леды порозовело и загорело за день, проведенный на улице, девушка выглядела очень довольной. Мыслями она витала где-то далеко.

В конце концов, к облегчению Катерины, Бастиано отправился вниз, спать. Он всегда был для нее будто тяжелое пальто летом, когда вообще хочется ходить голышом.

Леда ободряюще улыбнулась Катерине через стол. Катерина поняла, чего девушка ждет. Или этого больше ждала сама Катерина? Не быть до конца жизни Старухой? Вспомнить время своих нежных вздохов-охов?

— Хочешь послушать историю дальше? — спросила она у Леды. Девушка кивнула.

Катерина ушла, чтобы достать письма из шкатулки слоновой кости. Молчаливая стопка писем могла рассказать всю ее историю. Но она взяла лишь несколько, вдохнула сладкий запах их страниц, прижала их к груди.

Глава 10

Венеция, 1753 год

В следующий раз я увидела Джакомо, когда начался сезон карнавалов, в начале июня. Во времена моего детства и отрочества карнавал всегда знаменовался небольшой ярмаркой у церкви на площади Сан-Джорджо. Девочки и мальчики в масках танцевали furlana[9], повсюду были развешаны гирлянды из цветов, а воздух наполнен запахом жареных орехов. Но позже я поняла, что карнавал придумали для того, чтобы хоть ненадолго спрятаться от мира — будь ты мужчина или женщина, богач или бедняк. И стать тем, кем на самом деле не являешься, жить той жизнью, о которой мечтаешь.

Театры в Венеции были разрешены только во время карнавалов. Я же никогда не была ни в опере, ни на балете. А сейчас Пьетрантонио пригласил меня пойти с ним. У нас была тайна: в театре Сан-Самуэль нас встретит Джакомо.

Нашу доверчивую маму, как всегда, можно было обвести вокруг пальца.

— А какую оперу дают? — поинтересовалась она. Мы стояли на кухне, она предложила моему брату теплый пирожок с корицей, завернув его в льняную салфетку.

— «Мир вверх тормашками, или Женщины правят»[10], — ответил он. Выхватил пирожок у мамы из рук и, сунув себе в рот, засмеялся, пока не подавился крошками. Наверное, он думал как раз о том, что у самой мамы в голове все вверх тормашками.

Мама любила брата больше, чем он того заслуживал.

Джульетта пришла к нам в гости в день представления, чтобы одолжить мне платье. Она была чуть полнее, чем я, но эту проблему легко было решить, затянув платье потуже. И она знала, что мне всегда нравилось это платье. Шелковое, цвета полыни, расшитое золотыми стрекозами. Золотая нить спускалась петлями, словно изображая насекомых в полете.

— Мне не стоило бы помогать тебе выглядеть сегодня настоящей красавицей, — сказала она, когда закончила затягивать корсет. Платье все еще источало ее сладкий запах — как цвет апельсинового дерева.

Она достала из кармана миниатюрную шкатулку для драгоценностей.

— Закрой глаза и протяни руку. — Она вложила мне в ладонь какую-то безделушку.

Я открыла глаза. Там лежало шесть стрекоз — заколки для волос под платье.

— Ой! Какая красота! — воскликнула я. — Украсишь ими прическу?

Джульетта жестом велела мне сесть перед зеркалом. Она украсила стрекозами — светло-розовыми, желтыми и зелеными — мою прическу. И они засияли у меня в волосах. Я ощущала ее нежность, искреннюю любовь ко мне.

— Ты уверена, что Пьетрантонио не бросит тебя там среди ночи? — спросила она. — Не выпускай его из виду.

— Не волнуйся! Не выпущу! — заверила я.

Мы обе играли в игру, и обе об этом прекрасно знали. Мы понимали, что Пьетрантонио не из тех братьев, которые будут беречь чью-то репутацию.

— Будь осторожна, cara[11], — сказала она, осматривая меня в зеркале.

Я встала и обняла ее.

— Что я сказала тебе? — спросила я, беря ее за обе руки.

— Что с тобой все будет отлично?