Тайная жена Казановы

Voilà[64]. Дело сделано. Через два дня мы отправились в путь, отсрочка убивала меня, но не могла же я, как помешанная, бежать из Венеции. Тогда они бы заподозрили неладное.

Пьетрантонио сопроводил меня на ферму Стефано, которая находилась в маленьком городке к северу от Виченцы, под названием Тьене.

— И все усилия ради старой клячи, мда… — поддразнил он меня, пихая в живот, когда мы подъехали к скромной ферме.

Я отмахнулась от него и показала язык. Да, после десяти часов тряски в экипаже мы с ним действительно стали как брат и сестра.

Стефано прохаживался по дворику, разбитому перед домом, ожидая меня в этот холодный день. (Как только мы оказались на материке, я отправила к нему посыльного, чтобы дать знать о нашем приезде.) Он приветствовал меня, по-дружески расцеловав в обе щеки. Но тут вышла его матушка, Агнезина, чтобы познакомиться со мной. Казалось, она была настроена не слишком дружелюбно.

— Вы приехали навестить кобылу, синьорина? — Взгляд на Стефано, недовольно поднятые брови. Он в ответ вопросительно изогнул брови, как будто говоря: «Нет… я не стану ее прогонять».

— Да, синьора, я приехала повидаться с Фарфаллой, — ответила я как можно любезнее.

— А вы не хотели бы остановиться с братом в гостинице, в Виченце? — Просто, чтобы спросить, ведь Пьетрантонио уже развернул экипаж и уехал с Элизабеттой.

— Нет-нет, синьора, я предпочитаю пожить на свежем воздухе, рядом с Фарфаллой.

— А могу я поинтересоваться, синьорина, как надолго вы приехали?

Я вспыхнула от подобного неприветливого приема.

— Я пробуду здесь не очень долго, — запинаясь, ответила я. — И не стану докучать вам — вы меня и не заметите.

Очередной взгляд на Стефано, чье лицо было красным, как помидор.

— А по-моему, синьорина, мы все почувствуем ваше присутствие.

Она явно мне не доверяла. Ей не нравилось наше разное социальное положение, и, скорее всего, она боялась, что я играю с ее сыном.

Но довольно о ней.

Ферма оказалась простым местом, однако ухоженным. На первом этаже было всего две комнаты. Одна большая, с огромным очагом из камня, на котором они готовили всю еду и возле которого отдыхали. А в другом углу комнаты они держали свиней и овец!

Стефано объяснил мне, что животные в доме согревают его семью зимой. Немного противно, да?

На втором этаже располагалась огромная спальня матери Стефано, а по другую сторону от лестницы две спальни поменьше: его бабушки и собственно его комната. Слава Богу, его бабушка, когда я приехала, переселилась в мамину комнату, чтобы освободить покои для меня.

Как только я отошла от утомительной поездки, подкрепившись хлебом, соленым домашним маслом и чаем, я настояла на том, чтобы проведать Фарфаллу. Стефано отвел меня в ее стойло, в сарае за домом. (У семьи была еще одна рабочая лошадь, тяжеловес, Орсо.) Земля под ногами была мерзлой, и комья грязи казались мне настоящими камнями. Изо рта шел пар, и я поплотнее запахнула плащ, чтобы не замерзнуть.

Фарфалла тут же почувствовала, что я пришла, — она дернула головой и стала оглядываться. А потом заржала. Я подбежала к ней. Ноги у нее пошатывались, но она стояла — уже хороший знак. Она вытянула шею поближе ко мне и даже попыталась обнять, обвив головой мою шею. Но в итоге задача оказалась для нее непосильной, поэтому я просто почесала ее между ушами. Она протяжно, глубоко вздохнула.

На соломе на полу стойла я заметила вмятину с человеческий рост.

— Ты что, спишь с ней прямо здесь? — поинтересовалась я у Стефано.

— Да, — признался он. — Оказалось, что лучше уж спать рядом с ней, чем изнывать от беспокойства и неведения в доме.

— С тех пор, как ты мне писал, похоже, она поправилась, — заметила я. — Ты испробовал новые лекарства?

— Да, — ответил он, открывая калитку стойла, и я решила, что он ее будет кормить — хотя к овсу она почти не прикасалась. Фарфалла не сводила с него взгляда. — Все лекарство — это молоко с медом. Белое вино и черное мыло. Куркума, семена аниса, сера и спиртное. Ей стало лучше, но до конца она не излечилась. Я до сих пор каждый день вижу в ее навозе паразитов.

— А чем можно еще полечить? — спросила я. Фарфалла закрыла глаза, и Стефано стал поглаживать ее ресницы, что, казалось, она обожала.

— Осталось одно-единственное средство. Но я все не решаюсь. Сделать кровопускание из шеи.

— Тогда давай сделаем! — воскликнула я.

— Прямо в этом платье? — удивился он. Это было одно из моих самых простых шерстяных платьев, с кружевным воротничком и манжетами, но и оно было в тысячу раз красивее, чем грубые хлопчатобумажные платья его матери.

— Да, в этом платье, — ответила я. — У меня другого нет. — Я потупилась, ощущая, что меня осуждают за мое богатство, но я не в силах была это изменить.

— Нет-нет, Джульетта, — ответил он, кладя руку мне на плечо, когда я поглаживала шею Фарфаллы, откуда вскоре должны будут пустить кровь. — Ты неправильно меня поняла. Я очень благодарен тебе за то, что ты со мной… мне помогаешь.