Тайная жена Казановы

С легким сердцем Катерина встала, чтобы уйти. Она вернулась в монастырь с одной целью — найти Леду. Но вместо этого получила кое-что другое. Это было не прощение. До него далеко. Но было такое чувство, что Марина сняла с ее души тяжкий груз.

«Сделанного не воротишь. И тем не менее мы обе сожалеем о каких-то своих поступках».

Тайна того, что когда-то натворила Катерина, казалась ей самой острым камнем в руках, который она стыдливо прятала от посторонних, изо всех сил пытаясь, чтобы он казался гладким. И вот впервые за двадцать лет она начала понимать, как это — быть свободной.

Глава 86

По дороге домой из монастыря Катерина уснула. Изнеможение накатило сладкой волной, и она не стала ему сопротивляться. Размеренное движение весел убаюкивало ее: она перестала волноваться о Леде и позволила гондольеру отвезти себя домой.

Домой. Она была уверена, что к этому времени Леда уже вернулась. Если ее не оказалось в монастыре, значит, она вернулась домой.

«Вы где были? Я есть хочу!» — она представила себе, как Леда будет поддразнивать ее, взбирающуюся по лестнице. Катерина, сидя в гондоле, улыбнулась про себя, подумав о том, как будет исполнять ради Леды их маленькие ритуалы: готовить ее любимую пасту, покупать конфеты, поправлять простыни и одеяла, класть ей руку на макушку и целовать перед сном.

Но когда Катерина вернулась домой, в комнатах по-прежнему стояла тишина, как и перед ее отъездом. Солнце село, и лагуна за окном отливала свинцом. И эта серость навевала грусть, что день уже закончился и лучшего уже не воротить. Катерина устало опустилась в кресло. Ее опять охватила тревога.

В животе у нее заурчало, напомнив Катерине, что не следует о себе забывать. Она пошла на кухню, разрезала яблоко, взяла хлеба. Она жадно глотала еду, как часто поступала, оставшись одна. Хлеб застрял у нее в горле. Когда она наконец-то его проглотила, началась икота, аппетит пропал. Она вернулась в кресло и принялась ждать.

Катерина услышала, как хлопнула входная дверь. Она расправила плечи. И навострила уши, а через минуту услышала негромкие, шаркающие шаги на каменных ступеньках.

Она вскочила, подбежала к двери, распахнула ее.

— Милая моя! — воскликнула она. Леда с трудом преодолевала последние ступени. Катерина бросилась ей на помощь, приобняла ее за талию. — Где же, господи, ты была? — потребовала она объяснений. — С тобой все в порядке?

Под глазами Леды залегли тени. Она выглядела бледной, но слабо улыбнулась.

Катерина завела ее в комнату. Леда подошла к своему любимому креслу у окна и с громким вздохом упала в него. Катерина пристроилась рядышком на табурете. Она чувствовала, что все равно сидит недостаточно близко, ей не хотелось, чтобы что-то разделяло их.

— Я… я ходила к той иконе с Мадонной, — объяснила девушка.

— Иконе? — Катерина не сразу поняла, о чем идет речь.

— К той маленькой иконе, которую вы мне показали. Возле Фрари. На которой Мадонна баюкает младенца на фоне урагана. Вы говорили, что беременные всегда обращаются к ней за помощью. Я почувствовала, что мне… нужна помощь.

Катерина заерзала.

— И что? Помогла икона? — Она решила не спрашивать, какая именно помощь нужна девушке. Может быть, волшебная Мадонна рассеяла все неприятности и страхи.

— Я так ее и не нашла! — коротко рассмеялась Леда. — Я заблудилась, пока искала. Мне очень захотелось пить, я устала, и у меня начались судороги. Я кое-как доползла до церкви Сан Панталон, там меня и нашел священник. Он послал за повитухой, которая разрешила остаться у нее, пока боли не прекратятся.

— Che consolazione![72] Слава Богу! — Катерина была благодарна этим незнакомым людям, которые позаботились о ее Леде. Она-то решила, что девушка станет жертвой цыган и воров, а Леда повстречала только добрых людей. — Как по-твоему, нам стоит послать за доктором де ла Мотте? — спросила она. — Уже срок?

— Пока нет, — ответила Леда. — Повитуха сказала, что голова ребенка еще не опустилась, но уже очень скоро.

Катерина облегченно улыбнулась от таких новостей. Леда обхватила руками живот и закрыла глаза — ей просто необходим был отдых. Но Катерина пока была не готова отпускать девушку в царство Морфея.

— Леда, я уж не знала, что и думать, когда обнаружила, что тебя нет, — запинаясь, пробормотала она. — Я знаю, что ты прочла мое письмо. И стала гадать… и до сих пор задаюсь вопросом: что ты обо мне подумала.

Леда открыла глаза: такие глубокие, как омуты, и голубые-голубые.

— Я думаю, что та мстительная Катерина и Катерина, которую знаю я, — разные люди, — ответила она.

— Так и есть, — подтвердила Катерина, стараясь быть честной сама с собой.

— В таком случае… — протянула Леда, — мы все совершаем ошибки. Che consolazione, что ваши ошибки не закончились трагедией.

Катерина не смогла сдержать улыбку, услышав из уст Леды фразу, присущую исключительно жителям Венеции. Che consolazione.

— Ты простишь меня? — негромко поинтересовалась она.

— Простить вас? — эхом отозвалась Леда. — Мне кажется, вам лучше спросить: а простите ли себя вы сама?