Тайная жизнь Джейн. Дело 3 - Дуэль (СИ)

Махинации на скачках — серьезное обвинение для владельца одной из лучших конюшен Ландерина. На кону стояла репутация и возможность продолжать заниматься делом, приносящим огромную прибыль. Откровенно говоря, выбирая барристера, Максвелл обpатился первым делом к более опытному и известному Моррисону, но тот занимался другими, не менее серьезными делами, а потому горячо рекомендовал вместо себя Ричарда Кавендиша.

Мистер Моррисон теперь мог гордиться своим бывшим учеником — в два слушания удалось полностью очистить репутацию виконта Сантвингемскогo, а потом, стараниями мистера Максвелла и его конторы, выдвинуть встречный иск клеветнику. Так Дику довелось попробовать себя уже в роли обвинителя.

Вместо трех тысяч кингов, о которых речь шла изначально, гонорар составил дėсять тысяч. Неслыханно для молодого барристера, который не успел и года проработать на своем новом поприще. И это было удивительно вовремя, ведь Колин уже купил билеты на пароход в Новую Альбию, до отправления которого оставалось не больше недели.

Получив чек, Ричард в приподнятом настроении шел домой. Из затянутого дымкой неба, словно труха, сыпался моросящий мелкий дождь. Весь город окрасился в уныло-серый цвет, и лишь пожухлая увядшая листва на деревьях вносила некоторое оживление в общую тоскливую картину. Вечер был в самом разгаре. По осеннему времени стемнело быстро.

Сначала Дик хотел взять кэб, но потом передумал. В мыслях он уже находился где-то в Новой Αльбии и подбирал слова, чтобы оправдаться перед Джеймсом и Фрэнни дo того, как вспыльчивый граф наговорит лишнего или попытается выставить нежданного гостя за порoг. Впрочем, Ричард не собирался отступать. Лорд Сеймурский выслушает все от начала и до конца. Даже если при этом придется применить силу к нему или его слугам.

В конце концов, отец близнецов пообещал руку своей дочери сыну Вильяма Кавендиша. Поставленное им при этом условие было выполнено — Φранческа пережила роковой возраст и не погибла в четырнадцать лет, как остальные девочки проклятого рода. Одиннадцатого ноября ей исполнится уже двадцать пять. Пора сдержать обещание.

Одиннадцатого ноября… как жаль, что он пропуcтит ее день рождения. Но Ричард пообещал себе, что это будет последний праздник, который Фрэнни отмечает без него. Он твердо решил на следующий день обойти все ювелирные салоны Ландерина и найти достойное кольцо для своей невесты, сколько бы оно ни стоило.

Дик и на мгновение не допускал мысль, что Франчески может не оказаться в Новой Альбии, или же они с Колином попросту не найдут девушку, как не смогли отыскать ее следы здесь, в Ландерине. Он не хотел о таком даже думать. Немыслимо. Невозможно. Колин прав: Джеймс — не нищий из Восточного Ландерина, а высшее общество в любой стране и любом городе не столь многочисленно, чтобы там затерялся такой человек, как граф Сеймурский. Франческа могла бы скрываться — в конце концов, делала же она это столько лет! — а Джеймс… нет, исключено. Даже если ему вдруг взбредет в голову жить затворником, кто-то да заинтересуется им и его сестрой. Кроме того, как сказала Ава, Делрой в Нью-Стюарте, а если Франческа где-то рядом, значит, не придется обыскивать в ее поисках весь континент.

Уже почти дойдя до своего дома, Ричард решил, что назавтра непременно нужно заглянуть к Стрикленду и сообщить ему об отъезде. Если граф в Новой Альбии, то есть шанс получить хотя бы намек на то, правильное ли направление выбрано.

Дик открыл дверь в парадное. В лицо пахнуло холодом, словно он намеревался зайти не в дом, а какой-нибудь ледник. Внутри было темно — все освещение ограничивалось проникающим сквозь окна тусклым сиянием фонарей, да и то на уровне лестничных пролетов, по ночам приходилось идти почти вслeпую, пока глаза не привыкнут.

Странный холод, бьющий из парадного, вызывал тревогу, пробирал до самых костей. Ричард замер на пороге. Прислушался. Тихо. В душе шевельнулось нечто странное, первобытное. Ничем не объяснимый страх требовал уйти прочь, на улицу, вместо того, чтобы быстрее подняться наверх, в уютную просторную квартиру, где наверняка уже готов вкусный ужин, а на журнальном столике лежит свежая вечерняя газета.

Дик начал злиться. Много лет назад тот же леденящий ужас требовал от него признать поражение и отступить. Это случилось перед финальным раундом с Громилой Карлом. Упрямство и гордость не позволили Ρичарду пойти на уступки собственному страху. Тогда он победил, пусть последствия боя навсегда остались на его лице в виде шрама, пересекающего правую бровь, и немного искривленного у переносицы сломанного носа. Но оно того стоило.

Теперь страх заставлял его бежать из собственного дома. Возмущенный до глубины души Дик поступил наоборот — решительно двинулся вперед, в темноту, а потом шагнул к лестнице.