Тайная жизнь Лиззи Джордан

Я открыла конверт и достала оттуда сложенный пополам в виде открытки лист тонкой бумаги. На первой странице был карандашный набросок. Это была я. Я сразу же себя узнала по позе. Ричард нарисовал меня с фотографии, которую он сделал во время нашей с ним поездки в Брайтон. Я тогда еще была слишком взволнована самим фактом того, что у меня есть постоянный друг, чтобы набраться наглости и пытаться изменить его. Например, сделать так, скажем, чтобы он немного разбогател.

— Спасибо. Очень хорошо, — сказала я.

Это была правда.

— Тебя легко рисовать, — сказал Ричард. — Мне хочется нарисовать тебя как-нибудь с натуры.

— Да, — рассеянно ответила я, засовывая открытку назад в конверт и кладя конверт на стойку для цветов, где он потом довольно долго лежал.

Ричард уже вышел на улицу и стоял на тротуаре.

— Увидимся, — снова сказал он. — Когда уедет твой приятель.

— Да. Пока. Послушай, я закрою дверь, а то если мы будем так стоять, то тепло уйдет из дома.

Ричард кивнул. Я закрыла дверь, чтобы сохранить тепло, хотя на улице был один из самых жарких дней в году. Я поднялась к себе в комнату и спряталась за занавесками. Я смотрела, как Ричард шел по улице, пиная камни и фонарные столбы, пока не скрылся из глаз. Потом я села перед зеркалом и снова долго и внимательно смотрела в него.

Но я смотрела не потому, что была отвратительна себе за холодность, с которой обошлась с другом, позволив ему уйти, словно побитой собаке, — я думала над тем, что он сказал.

Действительно ли я так хорошо выглядела? Я не могла опомниться. Конечно, мои волосы лежали аккуратнее, поскольку Гвидо сделал с ними чудо, и кожа моя неожиданно стала казаться намного чище. Может быть, весь фокус в кишечном промывании. Я стала становиться в позы, словно четырнадцатилетняя девочка, мечтающая о карьере супермодели. Я постаралась представить, какое я произведу впечатление на Брайана после долгой разлуки.

Должен ли он сразу увидеть меня в лучшем виде? Должна ли я при встрече с ним хмуриться, как восходящая звезда, когда он увидит меня, или улыбаться, как душевнобольная? Не покажется ли физиономия широченной, если я буду широко улыбаться? Щеки при этом не вылезут за уши? Я снова надула губы, решив, что слишком широкая улыбка делаем меня похожей на хомяка-маразматика.

— Привет, Брайан, — прошептала я, стараясь говорить как можно соблазнительней. — Давно не виделись. Как прошел полет?

Опять вопросы. Нужна ли мне блестящая помада, которая сделает мои губы более полными, но придаст зубам желтоватый оттенок? Или лучше сделать губы темно-красными, тогда линия рта будет более жесткой, но зубы будут казаться жемчужно-белыми?

Я примерила одежду, которую взяла у Мэри для предстоящей авантюры.

— Я незаурядно хороша, — произнесла я, читая текст по бумажке, которую по совету Мэри наклеила на зеркало, чтобы, рассматривая точки на лице, всегда напоминать себе о своей бесценности. — Я самая замечательная, уникальная и красивая во всем этом чертовом мире.

Ну, или что-то вроде того.

Внезапно Ричард, обиженный мной, стал так же далек, как выход на пенсию. И я поняла, что могу получить все, что захочу.

— Брайан Корен, — прошептала я лисе в зеркале, — встречай свою судьбу.

Глава шестнадцатая

Всю ночь перед прилетом Брайана я не могла заснуть, хотя легла спать в восемь часов, намазав волосы восстановителем и надев пластиковую шапочку, налепив на глаза два колечка огурца, как последнее средство избавиться от темных кругов под глазами, из-за которых я напоминала панду.

Вечер накануне приезда Брайана я решила провести у Харриет в квартире, чтобы освоиться в ней и больше походить на ее постоянного обитателя. Но это не сильно мне помогло. Когда я выключила дорогущую лампу у кровати, вся квартира начала стонать и вздыхать, как это бывает в старых домах, и незнакомые звуки — скрип балок и щелчки нагревательной системы — заставили меня немедленно включить свет.

Я дошла до того, что поверила, что антикварная кровать с балдахином, в которую я улеглась, принадлежала в древности предку из семейства Корбетт, который задумал страшно отомстить мне, как только я засну. Я все время ворочалась, и, когда заснула, в полночь меня разбудило прикосновение холодных пальцев. Я стукнулась коленом о комод, ринулась вон из комнаты с огурцами на глазах, а когда наконец обрела зрение, то оказалось, что холодные пальцы — это мокрый черный нос Геркулеса. Он залез ко мне в постель. И, судя по тому, как он уютно посапывал на подушке, я догадалась, что так он спал с Харриет всегда.