Тайная жизнь непутевой мамочки

Дверь спальни открывается, и женщина с задницей на несколько мгновений исчезает, пока Том снова не закрывает за собой дверь. К проблеме отопления он относится критически, используя каждую возможность, чтобы обратить внимание на холод, что немного утомляет, но противостоит невзгодам с наслаждением, подобно Скотту в Антарктиде. На нем по-прежнему шапка и перчатки. С течением дней он скатится на негодование, что только усилит его желание критиковать этот суровый быт.

Это самый холодный декабрь с 1963 года. На земле лежит снег, а скорость ветра — одна из главных тем новостей в течение вот уже недели, если не дольше. Прекрасная полоса для тех, кто любит числа. Джо, к примеру, поощряемый за старания отцом, отмечает повышение и падение температуры на графике каждый день.

— Я хотел бы проверить ваши пальчики на ногах для выявления ранних признаков обморожения, — шутит Том, выстраивая детей в шеренгу для осмотра. — Вот этот выглядит слегка почерневшим, — говорит он, поднимая ногу Джо до уровня своих глаз. Заметив на лице сына тревожное выражение, он пытается идти на попятную, но уже слишком поздно.

— Мой палец ночью отвалится, — обреченно вздыхает Джо.

— Можно мы его вскроем, мама? — быстро реагирует Сэм.

— Папа просто шутит! Температура должна быть ниже нуля, чтобы получить обморожение, — спокойно объясняю я.

— Термометр в холле показывает, что в доме одиннадцать градусов, — говорит Том.

— Думаю, мне надо занести это в мою погодную карту, — говорит Джо, отвлеченный разговором о цифрах.

— Задница, папа! — Фред дергает Тома за руку и взволнованно указывает на постер. — Без трусов. Как я.

— Папа, ты назвал бы ее задницу сексуальной? — глубокомысленно осведомляется Сэм. Он слишком много слушает Кристину Агилера.

— Что значит сексуальный, Сэм? — спрашивает Том и классической попытке уклониться от ответа. Ту же самую тактику он использует и в дискуссиях со мной.

— Я точно не знаю, — отвечает Сэм. — Думаю, это что-то связанное с фруктами. Если задница выглядит как персик, думаю, она сексуальная.

Дети всегда останавливаются в этой комнате, и это никогда не перестает быть для них захватывающим. Хотя здесь есть одна кровать, они предпочитают лежать на полу, обнявшись друг с другом, как щенки в корзинке, а поскольку тут большей частью холодно, я поощряю эту привычку. Фред, которому обычно читают сказки, всегда втискивается в середину.

— Я могу видеть мое дыхание, мама, — гордо сообщает он теперь.

— Ты куришь, — говорит Сэм. — Как мама!

— Я не курю! — протестую я.

— А зачем ты тогда держишь сигареты в ботинке? — допытывается Сэм.

— Они предназначены для особых случаев. А что ты, кстати, искал в моем гардеробе?

— Я не сам. Мне сказала бабушка.

— Не могу поверить, что ты такая неискренняя, Люси! — укоряет Том.

— Это маленькое развлечение, — защищаюсь я. — Ты должен быть счастлив, что я все еще обладаю некоторым влечением к тайне.

— А Санта-Клаус узнает, что мы все здесь? — спрашивает Джо, чувствуя, что назревает ссора. — Поскольку так холодно, он может решить, что тут никто не живет. Как вы думаете, у него есть такие тепловизорные очки?

Сэм достает из гардероба проигрыватель Марка и начинает искать его старые синглы и долгоиграющие пластинки. Он вытаскивает из стопы пластинку Дэвида Боуи и заводит ее. Мы с Томом идем на старую кровать Марка, где я натягиваю одеяло до носа и слушаю «Жутких монстров». Когда Джо начинает жевать свои рукава во время припева, я прошу Сэма осторожно поднять граммофонную иглу и передвинуть ее на другую дорожку, и сообщаю им, что вернусь через двадцать минут, чтобы выключить свет. Я решаюсь рассказать Тому обо всем, что случилось. Но когда я возвращаюсь, они все уже спят, включая Тома.

Глава 12 Малое знание — опасная вещь

На несколько последующих дней в доме устанавливается доброжелательная атмосфера, которая с пугающей быстротой нарушается. Никаких видимых признаков объявления войны. Только скрытая напряженность, которая достигает кульминации в периодических словесных баталиях. Мой брат Марк, приехавший вчера поздно вечером, без своей девушки, говорит, что он рад такому семейному сборищу, потому, что это обеспечит ему шквал пациентов в январе.

Спустившись в кухню в первый день Рождества, я ощущаю в помещении такой холод, который не имеет отношения к погоде. Петра стоит у большого соснового стола посреди кухни, изо всех сил стараясь размешать в миске сахарную глазурь для украшения рождественского кекса. Я знаю, что сегодняшний день этот кекс начал одетым в гладкие, четкие линии промышленно нанесенной глазури на кондитерской фабрике, и пытаюсь сообразить, что происходит.

Том в другом конце комнаты занят тем, что принимает большую дозу болеутоляющих, которые мой брат дал ему от головной боли, вызванной неудобной кроватью.

— Не пей много, раз принимаешь эти таблетки, — говорит Марк.

— Просто перечисли снова классические признаки опухоли мозга, — просит Том, запивая таблетки водой.