Тайная жизнь петербургских памятников

      Всех народу родней
     Сын весны пролетарской:
     Первых ярких огней,
     Первых солнечных дней,
     Весь поэма о ней —
             Володарский!
Много славных имен коммунаров бойцов
Поколенья на бронзе запишут,
И на мраморе стен пролетарских дворцов
Мертвецы оживут и задышат.
    Вот наш вождь-великан,
    Пролетарский титан,
Мировой бедноты предводитель;
    Вот, весь пламя и гнев,
    Красной армии Лев,
Многотысячных орд победитель…
Много славных имен обессмертит оно,
Пантеона грядущего зданье,
Перед ними потомок преклонится, но
Сердце тронет одно изваянье:
     Всех народу родней
     Сын весны пролетарской:
     Первых ярких огней,
     Первых солнечных дней,
     Весь поэма о ней —
             Володарский!
Вот писатель, принесший Коммуне свой дар —
Вещей лиры мятежные струны;
Вот поэт площадей, огнекрылый Икар,
Барабанщик эпохи Коммуны.
    Пролеткульта орлят
    Вижу бронзовый ряд:
Музыканты, актеры, поэты;
    И художников рой
    И воителей строй,
Защищавших народ и советы…
Много славных имен обессмертит оно,
Пантеона грядущего зданье,
Перед ними потомок преклонится, но
Сердце тронет одно изваянье:
     Всех народу родней
     Сын весны пролетарской:
     Первых ярких огней,
     Первых солнечных дней,
     Весь поэма о ней —
             Володарский!

Володарский носил очки, шляпу, пальто, не пренебрегал галошами, был всегда при портфеле. На рисунке современника, опубликованном после убийства наркома, он изображен произносящим речь – в шляпе и очках. Есть свидетельство, не совсем, впрочем, внятное, что сам Зиновьев перед началом митинга, посвященного открытию памятника, интересовался судьбой шляпы Володарского.

На памятнике шляпы нет. И галош. И портфеля.

Есть намек на дужки очков. Есть пальто, с огромными пуговицами – смыслообразующее.

Дело вот в чем. Володарский запечатлен в момент экстаза: выкрикивает последние слова выступления. Он сильно жестикулировал – пальто наглядно спадает с плеч, и оратор его придерживает, готовый сойти с трибуны (или, как тогда говорили, с «агитационной эстрады»). Свободная рука вскинута вверх.

На том, что это завершение речи, настаивал сам скульптор.

Интересно, а какой именно речи? Володарский произнес много речей. И много написал передовиц для «Красной газеты», само имя «В. Володарский» не что иное, как газетный псевдоним Моисея Гольдштейна. Но что поразительно: сборников сочинений В. Володарского мы не найдем. Прославляя сверх всякой меры имя «большевистского Цицерона», большевики не находили нужным переиздавать его выступления. Тонкая брошюра «Речи» вышла в 1919 году, да и та потом была изъята из библиотек…

Можно предположить, что на месте убийства исторического Володарского его бронзовый двойник как бы произносит речь, которая волею рока должна оказаться для трибуна последней. Всего час-другой отделяет последнее выступление Володарского от его неожиданной гибели.

Готовились к выборам в Петросовет. На товарной станции Николаевской железной дороги Володарский намеревался увлечь рабочих обещанием «счастья, света и свободы». Это в июне 1918-го, когда Петроград голодал. «Только наша Советская власть может дать вам счастье, свет и свободу. Да здравствует рабоче-крестьянская власть, да здравствует власть Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов!» Концовке вполне отвечает патетический жест рукой бронзового Володарского. Последняя речь. Как завещание.

Одно но. «Последняя речь», опубликованная посмертно, в реальности не прозвучала. Железнодорожники ему просто тогда не дали говорить. Настроение митингующих было таким, что оратору пришлось спасаться бегством.

Нет, пафос бронзового комиссара связан с чем-то иным.