Тайная жизнь петербургских памятников

О другом памятнике на Каменноостровском проспекте, открытом в присутствии президентов сопредельных государств (России и Азербайджана, 2002), уже сказано достаточно много лестных слов, но тем, кто утверждает, что бронзовый восточный поэт-мудрец, сидящий на скале под стилизованной аркой, как минимум, противоречит петербургским традициям, хочется указать на охранительную функцию монумента. Если бы в сквере между домами 25 и 27-А не появился памятник Низами с юными девами и стройным деревом на горельефе, появилось бы здесь, вероятно, что-нибудь совершенно иное под номерами 25-А или 27-Б. Но этого не случилось.

Еще пример. Большой концертный зал «Октябрьский». Вроде бы рядом уже ничего построить нельзя. Но как знать, умудрились же возвести нечто невообразимое за Казанским собором! Так что, может быть, вызывавший серьезные возражения до странности полноростный памятник Иоаннису Каподистрии, президенту Греции с 1827 года (а до того — российскому дипломату), на высоком таком постаменте не только уместен, но и необходим? А то, что сам президент Греции открывал его в юбилейные дни, придает только вес тайной миссии монумента — охранять застолбленное место?..

Многих озадачивал китайский подарок — Сад Дружбы, он же Шанхайский Сад — на Литейном проспекте. Невысокая пагода на Литейном, спору нет, смотрится своеобразно, а еще своеобразнее — каменные фигуры двух Ши-цза. Но это если только не знать, что здесь львы-чудища делают и зачем в их приоткрытых пастях за большими зубами увесистые шары на широких языках (как это технически выполнимо, европейцам остается только гадать). Знатоки утверждают, что шары за зубами — средство против сна: лев начнет засыпать, пасть разинет, выронит шар и тут же проснется. Спать Ши-цза не должны. Они охраняют вверенную им территорию от недобрых сил и злых демонов. В данном случае — от демонов уплотнительной застройки. Спасибо Китаю.

И Корее спасибо за Тринадцать идолов Часын, установленных в парке «Сосновка» на деньги корейского консульства. Из российских (мурманских) сосен их вырезали отец и сын, художники по дереву, причем имя отца занесено в Золотой фонд республики Корея за номером сто восемь, о чем извещает табличка. Идолы раскинулись широко, на их месте уже ничего не построят. А вот были бы на Васильевском острове, и кто знает, может быть, не допустили бы у нас там градостроительных ошибок.

Китайские львы Ши-цза и корейские идолы Часын охраняют местности согласно призванию. В наших условиях ту же функцию способны выполнять другие объекты. Например, открытый в присутствии главы администрации Калининградской области памятник связям двух городов в форме верстового столба. Все вокруг застраивается интенсивно, а сквер, освященный этим объектом, так и остается нетронутым.

Памятник Эмилю Неллигану открывал премьер-министр Канады. Об этом франкоязычном поэте из провинции Квебек у нас никто и слыхом не слыхивал. М. Золотоносов назвал памятник Неллигану «одним из самых абсурдных подарков к 300-летию Петербурга». Соглашаюсь, но с оговоркой: абсурден только в одном — не там установлен! Напротив «Дома Плеханова» он зря стоит, ничего месту, которое он занимает, в силу малости территории не угрожает. Вот если бы он за Казанским собором стоял в метрах ста левее от фонтана-поилки, или хотя бы в тогда еще существовавшем сквере на углу Загородного и Гороховой (там деревья росли), или, скажем, Гороховой и Большого Казачьего переулка… да мало ли где… разве выросли бы там эти жуткие новоделы?

Сокрушались, что много памятников надарили. Всего-то три десятка с хвостом… А надо было не три десятка — три сотни! Хотя бы сто девяносто — по числу членов ООН, пускай даже без не признанных на то время республик. Город был бы точно спасен от тотального уплотнения.

Перед моими окнами сад. В глубине сада отгородили кусок и что-то там затевают. Говорят, там будет воздвигнута гостиница. Никто у нас не хочет в саду гостиницы. Всю жизнь живу здесь и только недавно узнал, что наш сад на углу Фонтанки и Московского называется садом им. маршала Говорова. Я не посмел бы даже мечтать, чтобы памятник полководцу, освободившему Эстонию, открывал ее президент, но, право слово, кем бы ни был установлен здесь памятник, когда бы он был, ничего бы не угрожало этому саду.

Ладно, это мелко для Говорова. Не надо здесь Говорову. Говоров на площади Стачек стоит, и там ему хорошо.

Неллигана бы сюда, Неллигана!

Власти, что ни говори, побаиваются памятников — могут с ними заигрывать, могут им угрожать, но, связавшись однажды, больше связываться не желают, осторожничают. Радикальные меры — это крайние меры.