Тайная жизнь писателей

Ближе к 11 вечера меня – потного, с раскалывающейся головой – разбудили крики футбольных болельщиков, праздновавших победу французской команды. Я пил несколько часов и теперь плохо соображал. Я мучился тревогой. Какой окажется реакция Вернея, явно одержимого субъекта? На то, что он будет сидеть сложа руки, надежды практически не было. Я сделал шаг, не подумав о последствиях, не позаботившись об участи его жены и двоих детей.

Недоброе предчувствие выгнало меня из дому. Я сразу перешел с шага на бег. Добежав до паркинга Монталамбер, я сел в свою машину, переехал через Сену и помчался к саду Ренела. На бульваре Босежур, перед домом твоих родителей, я сразу понял, что дела плохи. Электрические ворота подземного гаража были открыты. Я заехал внутрь и выскочил из «Порше».

События резко ускорились. Пока я ждал лифта, сверху донеслось два выстрела. Я помчался по лестнице на третий этаж, перепрыгивая через ступеньки. Дверь вашей квартиры была приоткрыта, я вошел и напоролся на твоего отца, вооруженного помповым ружьем. Пол и стены прихожей были забрызганы кровью. Я увидел в коридоре два трупа: твоей матери и брата. Следующей в его списке была ты. Как многих других до него, твоего отца обуяла жажда убивать: он расправлялся со своей семьей, прежде чем убить себя. Я набросился на него, пытаясь разоружить. Мы дрались на полу, раздался выстрел, пуля размозжила ему голову.

Так, сам того не зная, я спас тебе жизнь.

14 Двое беглецов из небытия

Ад пуст,

все дьяволы сюда слетелись.

Уильям Шекспир. Буря

1

Комнату озарили ослепительные вспышки молнии, за ними последовали громовые раскаты. Матильда, сидя за столом в гостиной, завершала чтение признаний Натана Фаулза. После этого мучительного испытания ей казалось, что она больше не сможет дышать, как будто из комнаты выкачали весь кислород и ей грозит удушье.

В подтверждение написанного Фаулз вынул из шкафа три пухлые папки, громоздившиеся теперь рядом с машинописными страницами.

Перед глазами Матильды лежали неопровержимые доказательства чудовищных злодеяний ее отца. Она требовала правды, но правда оказалась настолько невыносимой, что пол у нее под ногами встал дыбом, сердце колотилось с такой скоростью, что едва не лопались сосуды. Фаулз предупреждал, что кислота будет очень едкой. Он не только сдержал слово, но и плеснул кислотой прямо ей в глаза.

Весь ее гнев был направлен на саму себя. Как она могла прожить столько лет совершенно слепой? Ни в юности, ни позже, после смерти родителей, она всерьез не интересовалась происхождением семейных денег. Квартира площадью 200 квадратных метров на бульваре Босежур, шале в Валь д’Изер, летний дом на мысе Антиб, отцовская коллекция часов, материнские наряды, не помещавшиеся в гардеробной размером с немаленькую квартиру… Она, журналистка, расследовавшая делишки политиков, заподозренных в растрате общественных средств, случаи уклонения от уплаты налогов, аморальные поступки крупных безнесменов, – она ни разу не сообразила покопаться у себя под носом! Вечная история про соломинку в чужом глазу и про бревно в собственном!

Она увидела через окно стоящего на балконе Фаулза. Защищенный от дождя деревянными планками козырька, он неподвижно смотрел на горизонт. Рядом с ним нес караул верный Бранко. Матильда потянулась за помповым ружьем, которое положила на время чтения на стол. Приклад из орешника, страшная рогатая Кучедра на стальном цевье… Теперь она знала, что это то самое ружье, расстрелявшее ее родных.

«Что дальше?» – спросила себя Матильда.

Для завершения картины напрашивалась пуля в висок. Сейчас это воспринималось как облегчение, избавление. Бесчисленное количество раз она винила себя за то, что не умерла вместе с братом. Еще можно было бы застрелить Фаулза, спалить его признания и собранное им досье, любой ценой уберечь память Вернеев от поругания. Семейная тайна такого рода – несмываемое пятно, позор, отбивающий желание заводить детей. Став публичным, позор вроде этого на долгие годы отравит жизнь вашим потомкам. Было и третье решение – убить Фаулза, а потом покончить с собой, чтобы у всей этой истории не осталось свидетелей. Решительно выкорчевать проказу «дела Вернеев».

Она все время видела мысленным взором Тео. Ее не оставляли щемящие счастливые воспоминания. Дышащая добротой веселая мордашка брата, дырка между передними зубами. Тео был сильно привязан к сестре, безоглядно ей доверял. Часто, когда он чего-то пугался – темноты, сказочных чудовищ, хулиганов на год старше его, грозивших поколотить его на переменке, – она возвращала ему уверенность, твердила, что беспокоиться не о чем, обещала, что всегда будет рядом в случае необходимости. Все эти обещания не стоили выеденного яйца, потому что в тот единственный раз, когда она действительно ему понадобилась, она не смогла ему помочь. Хуже того, спряталась в своей комнате, помышляя только о собственном спасении. Эта мысль была невыносимой, с ней нельзя было жить.