Тайная жизнь сатаниста

в том, что он склоняет чашу весов и толкает маятник в обратную сторону. Вот почему фактическая сторона сатанизма столь часто жестче наиготичнейших мелодрам и всякой выдуманной научно-страшной фантастики. Эта настоящая жесткость заметна в смятеньи некоторых новых кандидатов [в сатанисты], коих угораздило запутаться в сетях идущей на ущерб оккультной сцены. Интерес к Церкви Сатаны никогда не был более велик, чем сейчас, но я не дурачу себя иллюзией, будто это из-за того, что люди стали начитанны, как никогда: они же стали всего лишь разочарованы и пресыщены, как никогда. Вместе с тем я признаю, что упадок оккультного движения как надежного источника самобытности благословил нас приливом небезнадежного человеческого потенциала из вышеупомянутых категорий, равно как и «колеблющимися», которые просто ждали, пока уляжется пыль. Таким образом, элитарность, установку на которую я взял с самого начала, воплотилась четырехкратно.

За десять лет существования Церковь Сатаны вскормила философскую контркультуру, которая, если б ее не контролировать, вместе с водою выплеснула бы плод. Она призывала к творческой вседозволенности и рациональному своекорыстию и вынудила гибнущую теологию к нелепым и смехотворным жестам утопающего («ведьмобилям», папским прокламациями и т. д.) и выдающим ужас спешным перетолкованиям (внезапному желанию «не отставать от социальных перемен»), Еще она позволила напыжиться от гордости ордам подонков, пока их новоявленные «божества» не засвистели от давления накачанной гордыни и не лопнули. Рекламные разделы журнала Fate («Судьба») являют столь же изобильное болото одаренных экстрасенсов, институтов, изучающих вселенское сознанье, и продавцов откровения, какие можно обнаружить среди объявлений в газетенках для свингеров и в подпольных газетах. Добавьте ко всему паразитарных маргиналов: этих бывших, ищущих признанья в качестве экс-ведьм, экс-колдунов, экс-сатанистов, экссзорцистов или любых других ублюдков типа «кабы моя воля, я бы раньше завязал». О да, оккультное движение привело с собой толпу одержимых иллюзорной адекватностью.

Так почему же сатанизм преуспел? Да потому, что ни в самых ранних наших текстах, ни в «Сатанинской Библии» и никогда в дальнейшем мы не давали грандиозных обещаний с гарантией просветить кого угодно и всегда подчеркивали, что каждый должен стать своим собственным личным искупителем. Что степень превосходства личности (если она им вправду обладает) определяется лишь ее личностным потенциалом. Что «Сатана» — наглядная концепция, принимаемая каждым в соответствии с его или ее нуждами. Так было в начале. Так остается и сейчас. Мы все время отбрасывали то, что могло стать очередной новой модой, первопроходчески отстаивая старомодное. Когда проявляется синдром «обезьяна видит, обезьяна копирует» — даже на Тропе Левой Руки! — тогда мы не делаем этого. Мы извлекли все лучшее из худших и сумели увидеть все худшее в лучших и выиграли на каждом. Мы бросаем вызов классификациям и ставим в тупик обожателей ярлыков, зная, что единственный наш ярлык — Сатана — противоречив сам по себе.

Оглядываясь на прошедшие десять лет, легко выделить каждую фазу нашего развития. Это не только послужит достойным уроком по поведенческой психологии, но и послужит в качестве того, что социологи называют «внебюджетным исследовательским проектом».

Фаза Первая, Возникновение, кристаллизовала Zeitgeist в реальность — вбросила мудрость сатанинского политического тела в подготовленную, но все равно ошарашенную общественную атмосферу.

Фаза Вторая, Развитие, привела к усилению и расширению организации в результате ее стимулирования индуцированной эксплуатации и привлекла разнообразнейшие человеческие типажи, из коих предстояло выделить сатанинский «идеал».

Фаза Третья, Уточнение, предоставила достаточно толкований для утверждения принципов современного сатанизма в противовес предшествовавшим или бытовавшим неверным интерпретациям. Многим было бы удобно «не заметить» выхода «Сатанинской Библии», «Сатанинских ритуалов» и «Сатанинской ведьмы», но эти книги мог легко добыть каждый, кто решал побольше узнатьо нашей доктрине и методологии. Превалировала аура респектабельности, зачастую приводя к сверхкомпенсации; она была нужна, чтобы нейтрализовать ошибочные домыслы извне.

Фаза Четвертая, Контроль, поощряла разброд и Принцип Питера[68] как способ изолировать тот «идеал», что был определен во время второй фазы. Деинституционализация отделила созидателей от простых участников, таким образом отфильтровав и стратифицировав то, что начиналось как организация для посвященных (или секта), во вполне определенную общественную структуру.

Фаза Пятая, Применение, идет сейчас, неся с собою ощутимые плоды — ведь это, так сказать, начало жатвы. Отточенные приемы готовы к использованию. Мифы XX столетия распознаются и используются в качестве первичных стимулов. Людские слабости учитываются в целях радикального прогресса.