Академик Лихачев знал про кулиги, а еще про то, что на Куликовом поле никаких птиц отряда ржанкообразных (они же кулики) никогда не водилось. Из чего заключил: как бы ни хотелось, чтобы название луга, где мы, наконец, свергли иго, было еще и символично (птицы – это свобода), но оно – лишь весьма удаленное, расчищенное от леса место.
29. Шиворот навыворот
•
•
•
Иван Грозный любил наказывать бояр, возя их по городу, посаженными задом наперед на лошадь, в вывернутыми наизнанку платье и воротнике. Он у них был съемным, здорово смахивал на шейный ортопедический каркас и гордо звался «козырем». Вещь была статусная (не всякий имел право прицепить) и дорогая – парча, бархат, изумруды-яхонты.
Обладатель такого воротника руки кому ни попадя не подавал, не кивал, не кланялся, да и в добровольном жестком ошейнике не очень-то покиваешь-покланяешься. Отсюда – «ходить козырем, козырять чем-то», то есть важничать, гордиться. Вытолкать вельможу на люди в вывернутом воротнике – уже и без катанья на кляче хватило бы для нестерпимого позора. Такого, что через столетия сохранилось и выражение, и примета: надел что-то «шиворот-навыворот» – к слезам.
30. Втирать очки (обманывать, надувать, вводить в заблуждение)
•
•
•
Когда-то никаких цифр на картах не было. Достоинство устанавливалось по количеству знаков, они же – очки. Семь сердечек – семерка червей, семь ромбиков – семерка бубен. Шулера придумали и виртуозно владели техникой пририсовывания очков: липком (специальный клей) смазывалась карта в нужном месте и через трафарет нужной масти втирался порошок нужного цвета. Хоп! – и пятерка превратилась в шестерку, шулер сгребает в мешок выигрыш. Обчищенная жертва возвращается в дешевый номер, быстро строчит какую-нибудь нетленку, например роман «Игрок», получает гонорар, разыскивает давешнего пройдоху, за час-другой все спускает, и опять – за письменный стол. На радость русской литературе.
К концу XIX века на картах появились цифры, и с «втиранием очков» было покончено.
31. Не проведешь на мякине (не обманешь)
•
•
•
В церковных текстах она зовется «плевела». Помните? «Отделить зерна от плевел», то есть важное от неважного. Наш праязык аранжировал слово по-своему («полова»), расшифровал как «сорняк» и придумал глагол «прополоть».
Кстати, целиком фразеологизм звучит так – «старого воробья на мякине не проведешь». Причем тут воробей? А притом что хлебные поля – его главная кормушка. И, хотя у воробья глаз устроен так, что весь мир видится ему в розовом свете, уж зерна от трухи он отличит. Но свой хлеб птица клюет не зря. В чем и убедились китайцы. В 1958 году они уничтожили воробьев, и результатом стал страшный голод – весь урожай сожрали саранча и гусеницы.
32. Аки тать в ночи (незаметно, неожиданно)
•
•
•
А их профессиональную деятельность – татьбой. Где-то к XIII веку «тать» пробрался в церковь. Прирос еще одним корнем и зазвучал торжественно – «святотатство». Поначалу за словом скрывалась всего лишь кража церковного имущества, грозный смысл «богохульство» подтянулся позднее.
Само слово «тать» давным-давно сгинуло, а его прародитель, древний, как воды Ганга, глагол «таи» (скрывать) жив, здоров и невредим, как и его личные дети – таить, тайна. Между прочим, один из зарубежных родственников нашего татя – древнеирландский «taid» (вор). К знаменитому порошку он, конечно, никакого отношения не имеет, но совпадения – штука таинственная, как и вопросы крови.
33. Тянуть канитель (неоправданно затягивать процесс)
•
•
•
Ею вышивали богатые одежды, церковные ризы, офицерские эполеты. Изготавливалась она так: из раскаленного металла клещами тянули проволоку. Снова нагревали, снова тянули, нагревали, тянули до превращения в тончайшую нить. Занятие долгое, нудное, не для слабонервных.