Тайная жизнь великих художников

Первый миф о Ривере, который следует развеять, касается его имени. При крещении ему дали имя Диего Мария Ривера, а вовсе не, как он позже заявлял, Диего Мария де ла Консепсьон Хуан Непомусено Эстанислао де Ривера- и-Барриентос Акоста-и-Родригес. Каждый раз, когда речь заходила о составлении его биографии, Диего прибавлял по одному имени — а что вы хотите, нельзя же было отставать от Пабло Пикассо.

История его рождения может быть выдумкой, а может и нет: по словам Риверы, акушерка объявила его мертвым и положила в ведро с навозом, но бабушка оживила внука, убив несколько голубей и укрыв младенца их теплыми внутренностями. Всякое бывает. Точно нам известно одно: Ривера был старшим из двойняшек, родившихся в семье, принадлежавшей к среднему классу; его брат-близнец умер молодым.

Ривера вырос в Мексике, которой тогда правил Порфирио Диас, чей диктаторский режим длился более тридцати лет. Рано проявив художественный талант, Ривера учился живописи за счет государства, но он также был свидетелем тому, как режим Диаса угнетал рабочий люд и особенно индейское население. Тем не менее Ривера не маршировал в рядах бастующих сельскохозяйственных рабочих и не входил в тайную организацию студентов- медиков, вознамерившихся доказать экспериментальным путем оздоровительное воздействие людоедства. В действительности он посещал государственную академию искусств, участвовал в государственных конкурсах и в итоге добился стипендии для обучения в Европе.

ДА ЗДРАВСТВУЕТ РЕВОЛЮЦИЯ!

В 1907 году Ривера отбыл в Испанию, а двумя годами позже переехал в Париж, где сошелся с молодой русской художницей Ангелиной Беловой, которая стала его гражданской женой. Он также подружился с такими художниками, как Пабло Пикассо, Жорж Брак и Амедео Модильяни. (Ривере принадлежит известное изречение: "Я никогда не верил в Бога, но я верю в Пикассо".) Его личную жизнь усложнило знакомство с Маревной Воробьевой, с которой Ривера закрутил роман, пока Белова рожала в больнице сына, названного в честь отца Диего. Ребенок умер в год и два месяца.

Тем временем на родине художника вспыхнула революция. На каждом шагу звучали пылкие речи о свободе, хотя революция принесла скорее анархию, чем подлинное освобождение. Ривера смотрел на этот конфликт интересов сквозь призму марксистской идеологии Беловой, и вскоре он стал коммунистом. Это была не единственная перемена в его жизни. В 1911 году Ривера примкнул к кубизму; впрочем, к концу десятилетия, поссорившись с другими кубистами, охладел к этому направлению в искусстве. Однажды он остановился как вкопанный перед овощами и фруктами, выставленными на уличном лотке, и воскликнул, обращаясь к Беловой: "Посмотри на это чудо, а мы занимаемся такой ерундой!" Он начал экспериментировать в стиле Поля Сезанна. Окончательный разрыв с кубизмом произошел в 1920 году, когда Ривера познакомился с критиком Эли Фором, который убеждал художников внести свой вклад в прогрессивное развитие общества, создавая крупномасштабные пропагандистские полотна в социалистическом духе. Заразившись революционной лихорадкой, Ривера решил вернуться на родину, чтобы творить для народа. Он отправился в Мексику в 1921 году, не взяв с собой ни Белову, ни Воробьеву с дочкой Марикой.

НАРИСОВАНА МУРАЛЬ. А КАКАЯ В НЕЙ МОРАЛЬ?

Мексиканские власти тоже жаждали продвигать искусство в народ; так родилась идея расписать огромными фресками — муралями — общественные здания. Художник с энтузиазмом приступил к работе, хотя поначалу был не в ладах с требованиями фресковой живописи, что не лучшим образом сказалось на первых опытах: Ривера вдруг объявил, что раскрыл секрет древних ацтеков, обрабатывавших стену для росписи нопалом — перебродившим соком кактусовых листьев. Это "открытие" было чистой выдумкой, а вдобавок нопал чересчур высушивал краски, что приводило к искажению композиции и возникновению мутных пятен на фреске.

Взглянув на росписи Риверы, вы ни за что не поверите, что он когда-то был кубистом. Вдохновляясь доколумбовой скульптурой и неоклассическим искусством Европы, Ривера яркими красками и резкими линиями писал упрощенные фигуры. В ранних росписях, где часто появляются захватчики-испанцы, он смаковал жесткости колониальных войн. Затем он перешел к изображению светлого будущего, построенного на традициях коренных народов Мексики. В "Истории мексиканской медицины" на правой стороне фрески показаны древние медицинские практики ацтеков — например, повивальная бабка помогает женщине родить, — а на левой стороне изображена современная больница, где доктора в масках, прибегая к помощи огромного просвечивающего аппарата, заняты тем же делом.

ОТЩЕПЕНЕЦ