Тайник Русского Севера

Рожающая женщина — повсеместно распространенный сюжет, встречающийся в Старом и Новом Свете. Достаточно упомянуть найденные в Малой Азии (Чатал-Хююк) различные статуэтки, в том числе и рожающей Богини (VI тысячелетие до н. э.) или же изображени рожающих — древнеиранской Богини (рис. 96), северной женщины (Х-ХII вв.) (рис. 97) или ацтекской матери (XIV в.) (рис. 98), скульптурное изображение которой воспроизведено на знаменитой фреске Диего Риверы и т. п. Культ русских рожаниц неразрывно связан с общечеловеческим культом Великой матери, повсеместно распространенным по всему Древнему миру. Прообразы Великой матери встречаются во всех древнейших цивилизациях, включая протославянскую, и уходят в самые глубины человеческого прошлого — вплоть до палеолита. Символика Великой кормящей матери просматривается в гипертрофированных женских признаках (особенно грудей) многочисленных каменных статуэток, найденных на территории Евразии (рис. 99). Каждая из таких «венер» — обобщенно-собирательный символ женского естества — деторождения и детокормления. В дальнейшем символика материнского начала претерпела изменения. Была канонизирована, к примеру, многогрудость, что нашло свое законченное воплощение в классическом образе Артемиды Эфесской (рис. 100).

По-своему хранил символику Вечного Материнства русский народ. Помимо традиционного орнамента, выражающего женское начало (об этом — ниже), нетленный образ Великой Матери сохранился в ритуальных глиняных фигурках, которые в условиях жестокого преследования и подавления язычества превратились в невинные на первый взгляд игрушки (рис. 101). На самом деле перед нами типичный архаичный образ Великой Богини. В древнерусском и древнеславянском пантеоне наиболее подробные сведения о роли Божеств — хранительниц жизни сохранились в южнославянском фольклоре. Так, по сербским верованиям, за судьбу ребенка отвечают четыре рожаницы: первая — Поренут, охраняет ребенка, пока он находится во чреве матери; вторая — Злата Баба [интересно сопоставить ее с русской северной Златой Бабой и Златогоркой Святогорова былинного цикла. — В.Д.], помогает при родах; третья — Жижа, покровительствует ребенку во время кормления грудью; четвертая — Жива, прядет ему жизненную нить, которую обрезает неумолимая Морзана.

* * *

Таким образом, судя по всему, первоначально в древнерусской мифологии существовало несколько традиционных Богинь Судьбы. Первоначально, скорее всего, это были разные ипостаси Великой Богини. Как женщина-мать она рожала человека, она же его миловала или наказывала — в зависимости от совершаемых поступков и деяний. Отсюда предполагается, что у Мокоши было два лика — милостивый и карающий. Постепенно — еще в языческие времена — функции разделились и обособились. Рядом с Пряхой-Мокошью появились две другие Богини счастливой и несчастливой судьбы — Доля и Недоля — тоже пряхи. Память о них запечатлелась в архаичном русском заговоре:

«На море-океане, на острове Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь, на том камне светлица, в той светлице красная девица Матерь Божия с двумя сестрицами, они прядут и сучат шелковую кудельку». <…>

Здесь явственно прослеживается и гиперборейская подноготная заговора. Одновременно налицо древнейшее происхождение образа Богоматери, слитого с эзотерической и судьбоносной пряхой. Плюс тройственное бытие Богинь. Так, на русских вышивках Великая Богиня изображалась, как правило, не в одиночку, а в окружении или сопровождении минимум двух спутниц — пеших или конных (рис. 102). В дальнейшем мифологема трех прядущих Дев Судьбы трансформировалась и в устойчивый фольклорный образ. Пушкинские «три девицы под окном пряли поздно вечерком» — это всё оттуда…

Однако в настоящий момент нас интересует вопрос о многоликости Великой Богини, о совмещении в одном лице двух начал — доброго и злого, светлого и темного. Классический пример — русская Баба Яга. Да-да, это типичный пример того, как эволюционирует в течение тысячелетий и в процессе смены мировоззренческих парадигм представление о былых кумирах. Баба Яга чуть ли не самый популярный сказочный и одновременно «очень трудный для анализа персонаж» (Б. Я. Пропп). Для правильного его осмысления необходимо четко отделить архаичные черты древнего Божества от современных представлений, укоренившихся под влиянием книжных иллюстраций (рис. 103), театральных, кинематографических (включая мультипликационные) и иных клише.