Тайное братство

Впереди процессии шествовали капеллан и инспектор Французского королевства, командор западных территорий, второй человек в ордене после великого магистра. Борода у него была согласно чину — царственная, в форме трезубца. В дальнем конце кладбища в ряд вырыли девять могил. Все стали кругом. Гробы начали опускать в землю одновременно. Но медленно, дюйм за дюймом.

Брат-капеллан начал молитву:

— Requem aeternam dona eis, domine, et lux perpetua luceat eis.[16] Закончив молитву, он взял горсть земли и бросил на гроб Овейна. Затем пошел вдоль могил и у каждой сделал то же самое.

— Из праха ты пришел и в прах обратился.

Вперед вышел инспектор. Вскинул меч, сжав рукоять обеими руками.

— Им воздастся на небесах. Братья ушли к Господу, так пусть же найдут они мир в руках Его.

Инспектор вложил меч в ножны и отошел, встав рядом с братом-капелланом. Могильщики взяли лопаты. По крышкам застучали комья земли. Все закончилось.

Собравшиеся гуськом потянулись к выходу, но Уилл остался у могил. Гарин прошел мимо. Во время церемонии он не сказал ему ни слова, даже не взглянул в его сторону. Уилл был слишком измотан, чтобы думать об этом. Он опустился на колени, замочив во влажной траве рейтузы. В Онфлере он хотел сказать Гарину насчет письма, прочитанного в рыцарских покоях, но теперь это ничего не значило. После того что случилось, его сомнения насчет Жака казались смехотворными. Уилл увидел, как инспектор направляется к рыцарям из Нью-Темпла.

— Послезавтра мы отбываем в Лондон, брат, — сказал Джон. — Теперь, когда драгоценности надежно спрятаны в подвалах тамплиеров, а наши братья преданы земле, оставаться здесь нам больше нет нужды. Поспешим сообщить о происшедшем магистру Англии. Расследование должно быть проведено незамедлительно. — Он понизил голос. — Но боюсь, это будет трудно. За пределами Темпла о нашем пути не знал никто. А король Генрих дал ясно понять, что отдает драгоценности против воли. Возможно, он пытался их вернуть.

— Я прикажу подготовить для вас судно, — ответил инспектор. — Передайте магистру де Пейро о моей поддержке, в случае необходимости, и силой оружия, и деньгами. Я немедленно пошлю весть в Акру великому магистру Берару.

— Да, брат.

На смену могильщикам появились каменотесы с гранитными плитами для надгробий. Сегодня отходящие на небеса души усопших тревожить нельзя, а завтра они явятся выгравировать на плитах рыцарские мечи.

Уилла кто-то тронул за плечо. Он поднял голову. Робер.

— Остаться с тобой?

— Не надо, — пробормотал Уилл, вытирая рукавом глаза.

— У меня есть работа в оружейной. Я буду там до конца дня. Хочешь, приходи.

Уилла смущал брат-капеллан, стоявший неподалеку слева. Зачем он остался на кладбище? Лицо частично скрывалось под капюшоном сутаны, но Уилл разглядел, что капеллан старый. Просто дряхлый. Седые волосы казались непрочными, как паутина, редкая бородка не могла скрыть безобразный шрам на щеке, делавший лицо капеллана еще более угрюмым. Он стоял сгорбившись, похожий на деревце с искривленным черным стволом, полностью погруженный в себя.

Уилл коснулся взрыхленной земли на могиле Овейна и поднялся. Догнал Робера.

— Я пойду с тобой.

Робер кивнул. Когда они отошли подальше, Уилл спросил:

— Кто этот капеллан?

— Отец Эврар де Труа. — Робер усмехнулся. — Но пусть тебя не вводит в заблуждение его кажущаяся старческая немощь. Я бы предпочел скорее сразиться с дьяволом.

— Неужели?

— Ты видел его руку? Там нет двух пальцев. Он потерял их шестнадцать лет назад в Иерусалиме в битве с сарацинами. Они тогда захватили Святой город. Эврар сражался одной рукой и убил десять врагов. Чудом избежал плена, пролежав три дня в церкви Гроба Господня под мертвыми телами священников. — Тон у Робера был печальный, но Уилл видел, что ему доставляет удовольствие это рассказывать. — Представляешь? Три дня на тамошней жаре, мухи, вонь! Говорят, он единственный христианин, уцелевший в этой бойне.

Подходя к часовне, Уилл быстро обернулся. Старик по-прежнему стоял без движения у могил. Неужели этот заморыш сумел сразить десятерых воинов? Казалось, капеллана может повалить даже сильный порыв ветра.

Темпл, Париж

27 октября 1260 года

На следующий, последний его день в Париже Уилл после службы третьего часа пришел на могилу Овейна. Попрощаться. Он радовался возвращению к привычной рутине в Нью-Темпле и одновременно страшился. Обогнув часовню в том месте, где из опоры высовывалась обросшая мхом горгулья,[17] обратив к небу свою зубастую безумную улыбку, он увидел Элвин. Девочка стояла на коленях у могилы Овейна с букетом лилий в руке. На ней было простое черное платье, отороченное белым. Волосы собраны под чепцом. Она бросила на него быстрый взгляд.

— Ты думаешь, он обиделся, что я не была на похоронах?

— Нет, — ответил Уилл, становясь на колени рядом.