Тайное дитя

Первой, кто на рассвете обнаружил их мать, была старая будильщица Мэри. Она ходила по улочкам Сохо и, поднося трубку к губам, стреляла сухим горохом по окнам верхних этажей, будя рабочих. Боковым зрением старуха заметила в грязи подол светлого платья, разметавшийся, словно крылья мертвой бабочки. Было это в узком глухом переулке. Остекленевшие глаза, холодная, как мрамор, кожа, ссадины и глубокие пурпурные отметины на шее… Мэри хватило беглого взгляда, чтобы понять: эта женщина рассталась с жизнью не по своей воле.

В тот же день к сестрам явились двое бородатых полицейских. Со вчерашнего вечера, когда мать не вернулась домой, Элинор и Роуз не находили себе места. Старший из двоих, тщательно выбирая слова, рассказал о случившемся. Вчера из работного дома бежал опасный бродяга, а их мать, оказавшись не в том месте и не в то время, имела несчастье столкнуться с преступным типом, когда возвращалась домой и решила сократить путь.

Элинор смотрела на дверь, которую едва успела закрыть за полицейскими, и думала, чтó скажет своей десятилетней сестре. Подавляя слезы и не позволяя панике разрастаться внутри, она повернулась к бледной, молчаливой Роуз, застывшей от шока. «Мы справимся», – сказала она, сжимая худенькие руки сестры. Мысленно Элинор составляла письмо к их черствым, холодным тетке и дяде – единственным родственникам, жившим в Эдинбурге. «У меня хорошая работа, и я найду способ поддерживать нас обеих», – сказала она Роуз, добавив к мысленному письму, что для них не представляется возможным переехать жить на север. Да и вряд ли тетка с дядей горели желанием принять под свою крышу племянниц. Нежелание было обоюдным.

В тот день Элинор лишилась последних остатков детской наивности. В ее груди вспыхнуло пламя ненависти к проклятым низшим слоям, особенно к обладавшим преступными наклонностями. Необходимо что-то делать с этим отродьем, бродящим по улицам и терроризирующим невинных женщин. Эта ненависть привела ее в Евгеническое общество, где она встретила людей, разделявших ее представления о безопасном будущем, свободном от бродяг всех мастей.

– Элли, – говорит успокоившаяся Роуз, – знаю, ты волнуешься за меня. Знаю, как ты обо мне заботишься, и я это очень ценю. Но, – она берет сестру за руку, – тебе придется отпустить меня в самостоятельную жизнь. Я всерьез намерена стать журналисткой. Да, это нелегко. Большинство газет не захотят иметь со мной дело. Но у нас, женщин, есть избирательное право. Значит, мы, женщины, способны делать гораздо больше, чем прежде. Я по-настоящему хочу заниматься серьезным делом. Очень-преочень хочу. Курсы открываются второго сентября. Софи говорит, что я могу жить у нее, сколько пожелаю, и она будет только рада моему обществу. Ну что плохого может со мной случиться в ее доме? Она предлагала познакомить меня с Роджером Фраем и Клайвом Беллом. Ты наверняка слышала их имена. Они искусствоведы. Если я смогу у них работать, хотя бы на первых порах, это было бы чертовски полезно для… – Роуз кусает губы, не давая сорваться с них имени Марсель.

Элинор решает тоже не упоминать француза.

– И еще Софи знакома с Леонардом Вулфом! – продолжает Роуз, в голосе которой появляется возбуждение. – Понимаешь, она говорила, что он смог бы найти мне работу в «Хогарт пресс». Конечно, это не газета, но для начала подойдет. Софи говорит, что мне нужно мыслить широко. Главное, она знакома со всеми нужными людьми.

– Мэри Стоупс предлагала тебе работу в «Новостях контроля над рождаемостью», – говорит Элинор, вспоминая разговор на званом обеде. – Там тебе даже не понадобились бы курсы.

Она не добавляет, что для сестры было бы куда благотворнее работать среди женщин, а не среди мужчин.

– Ни в коем случае, – наморщив нос, отвечает Роуз. – Пойми меня правильно. Я не против контроля над рождаемостью. Но я не выношу эту женщину. Элинор, даже ты должна признать, что она придерживается крайних взглядов. Она ненавидит всех: от евреев до итальянцев и даже французов. И боже упаси, если ты окажешься беден! Честное слово, Элли, не представляю, как вы с Эдвардом ее терпите.

– Вообще-то, я…

– Софи считает мою учебу на курсах хорошей идеей, и она мне поможет, – гнет свое Роуз. – С ней мне вполне безопасно. Элли, ну пожалуйста!

Элинор улыбается. Милая Софи. Возможно, она попытается направить Роуз к занятию, более подходящему для девушки ее класса и социального статуса. Работа в издательстве была бы предпочтительнее. Там сестра оказалась бы среди достойных и добропорядочных мужчин. Софи не подведет Роуз. По всему видно, что Роуз не собирается отказываться от задуманного.

– Ладно, будь по-твоему. Но только если ты поселишься у Софи и она будет точно знать, где ты находишься в то или иное время, а также…

Слышится резкий стук в дверь.

– Миссис Хэмилтон, мне нужно с вами поговорить, – заявляет мисс О’Коннелл, входя в столовую вместе с Мейбл, которую она крепко держит за руку.

Няня отсутствовала не более четверти часа!

– Разговор не может обождать до ланча?