Тайное имя — ЙХВХ

Смирна зовется «Измиром неверных», «Гяур-Измиром», поскольку население ее на три четверти составляют неверные. Точнее, составляли — до резни 1923 года. (По состоянию на 1890 год, из 210 тыс. душ, населявших город, греков — 107 тыс., правоверных без различия народностей — 52 тыс., из чего следует, что доля турок совсем невелика. Прочих же: 23 тыс. евреев, 12 тыс. армян, шесть с половиною тысяч итальянцев, две с половиною тысячи французов, две тысячи двести австрияков, полторы тыщи подданных британской короны par excellence с Мальты.)

В семнадцатом веке Смирна ненадолго становится новым Вифлеемом. Лета лжегосподня тысяча шестьсот двадцать шестого, в девятый день месяца аба, когда читается «Эйха» («Плач Иеремии»)[20], у Мордехая Цви, о котором известно, что он бедный торговец живностью родом из Мореи, рождается младенец мужского пола. Была суббота, и по желанию матери его назвали Саббатаем. Давать имя новорожденному — прерогатива родившей его. Так было в Испании сефардов — Сфараде, их изгнавшем. Так было в дни Храма. Так повелось со времен праматери Сарры, которую до того рассмешила ее первая беременность на девяностом году жизни, — что дитя свое она называла «Смешнойка», и это прозвище за ним осталось: Исайка. («Ицхак» — буквально: «Во будет смеху».)

В рождении Саббатая была своя изюминка. Известно, кому предначертано родиться девятого аба, — Мессии. Не скажешь: «Во будет смеху». Но когда рождается здоровенький, крепенький… С первой минуты своей живности (это областное, португезы говорят: «Еще в живность отца моего») Саббатай выводил голосом такие цветники, такие фиоритуры, что повитуха сказала: будет лучший хазан во всей Смирне и ее окрестностях.

— А может, все-таки будет Машиах? Девятое аба.

— Одно другому не помеха, сеньора. У Мессии должен быть голос, как пахлава.

Что Хесускристо родился на Хануку, делало невозможным его мессианство. Пророк — куда ни шло, муслимы тоже чтут Ису. Но чтобы Спаситель родился на Хануку?! Не рассказывайте нам сказки. И потому, ставя дату под купчей, всегда мысленно приговаривали: «Лета лжегосподня». Знавшие об этом христиане не оставались в долгу: «Сколько это будет от сотворения кочерыжки?»

Еще двадцатью годами раньше в Смирне не было никаких евреев, кроме случайных перекати-поле. Читаем: «До 1605 г. ничего неизвестно о евреях в Смирне, хотя в соседних городах были еврейские общины». Причины? Опять же читаем (мы ведь сами ничего не придумываем, только списываем): «Живописные руины древности, тогда, впрочем, представлявшиеся не более чем следами идолопоклонства, пополнились руинами позднейшего происхождения. Тамерлан, после четырнадцати дней осады сровнявший город с землей, завершил долгий процесс разрушения Смирны».

Очередное возрождение города тоже связано с боевыми действиями. Война, которую венецианцы спорадически вели с турками — также и после смерти автора «Отелло», — делало Константинополь слишком уязвимым в глазах мирового купечества, с одной стороны, хищного, как ястреб при виде наседки, с другой стороны, пугливого, как наседка при виде ястреба.

С угрозой Стамбульскому Горлу вновь быть перерезанным[21] Смирна вернула себе позиции крупнейшего порта в Малой Азии. Ничто не вечно под левантинским солнцем, ни упадок, ни расцвет. Конторы торговых компаний — голландских, английских, испанских, португальских, итальянских — заполонили верхний город, «много способствуя к его украшенью», чего не скажешь про «сорок сороков», если так можно выразиться о минаретах нижнего города, по-азиатски зловонного. А между ними, своего рода диафрагмой, втиснулся еврейский квартал, довольно-таки неприглядный с виду.

Нищета еврейского квартала (юденгассе, штетла) не вяжется с финансовым могуществом тех, кто его населяет. Почему? С трех попыток. Первая: финансовое могущество сынов Израиля не более, чем миф. Вторая: явная бедность призвана скрывать тайное богатство. Третья: в память о разрушенном Храме. Пока не пришел Мессия и не восстановил его, недостойно услаждать себя сполна. Пусть покосившимся будет твой дом, пусть на балконе вместо бегонии высится гора тряпья, пусть кафтан на тебе протерт в локтях еще твоим отцом. И все это не по бедности или конспирологической скрытности, а в память о разрушенном Храме.

Любой из ответов кому-то придется по вкусу, поэтому настаивать на каком-то одном бессмысленно. И потом это может относиться не к родовитым иберийским изгнанникам, а к уроженцам Галиции — не путать с Галисией, — к тем, что искали хомэц, а находили под кроватью кошку, которая сдохла в Судный день[22].

«Зарубежные торговые представительства» только еще прикидывают, сколь угрожаемым стало положение константинопольской гавани, а Мордехай Цви, торговец птицей, уже перебрался из Мореи в Смирну. На тот же сигнал повелись и другие. В 1631 году хахам[23] и талмудист Иосиф Эскафа учреждает в Смирне общину и при ней школу, в которую будет ходить сын Мордехая Саббатай с двумя своими братьями, Иосифом и Ильей.