Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД

— Ещё как заслужил, товарищ Сталин, – первым подал голос железный нарком. И, опережая вопросительный взгляд хозяина кремлёвского кабинета, дополнил:

— Он ещё Москву в сорок первом спасал, возглавляя один из спецотрядов НКВД. Те, что с собаками. Майором тогда был…

   Сталин в ответ молча кивнул. Нахмурился. Москва, сорок первый. Его вечно саднящая рана. Одно лишь упоминание об этом, и Яша, старший сын. Эх, Яша, Яша…

— Ладно, идите. Свободны. Папки с документами оставьте, я просмотрю.

   «Просмотрю» означало одно: все–все внимательно и досконально изучу. И наложу резолюции. Об этом знали все, кто хотя бы раз побывал в этом кабинете.

  Уловив какое-то замешательство при коротком прощании, понимающе усмехнулся в прокуренные усы: – Не бойтесь, представление я обязательно подпишу. Будет ваш полковник Героем.

   Оба наркома облегчённо вздохнули.

— А, кстати, откуда родом ваш герой?

— Родился на Енисее. В Туруханском уезде Красноярской губернии, товарищ Сталин, – вставил слово доселе молчавший руководитель СМЕРШа. – В одна тысяча девятьсот… году.

   Сталин ещё раз усмехнулся. Ишь ты, мир как тесен! Туруханский уезд. Сибирь. Север.

   Сказал негромко: «Я сам лично письмо ему напишу. Поблагодарю. И за Москву тоже… Идите».

   «А вы, значит, были совсем мальчишкой, когда я отбывал ссылку в Вашей деревне… Время-то как летит! Теперь вы в том возрасте, что и я тогда…» Рука невольно замерла на последних словах «что и я». Интересно, помнил ли он его? Наверное, нет. Хотя детская память очень и очень цеп кая. Один раз увиденное или услышанное может запомниться на всю оставшуюся жизнь. Вот и он хорошо помнит тех сельчан. И многих не только в лицо, но и поимённо. И отца помнил Ковалёва, и деда его. Эдакие крепыши. Сибиряки. Северяне. Охотники–промысловики. На лыжах могут в стужу неделями по тайге мотаться. Все им нипочём. Крепкий народ, надёжный. Такие слов на ветер не бросают…

   Раздумья прервал бой курантов на Спасской башне. Полночь. Невольно подумалось: а Лаврентий молодец все-таки, за «своих» ратует [23]. Помнит всех, кто проявил себя мужчиной, воином в лихую годину. И Ковалёва, смотри-ка, не забыл. Хотя за войну столько всего было… Другой начальник махнул бы рукой: подумаешь, майор какой-то. Он не обязан о всех помнить. Не обязан, и все тут. А Лаврентий помнит. Моя школа. Я в нем не ошибся в своё время… Да и полковник Ковалёв, судя со слов Лаврентия, настоящий мужчина, настоящий Герой. Василию бы такого старшего брата…

   А Лаврентий молодец! Уже на дворе сорок пятый год, и Ковалёв не в его ведомстве, а у Абакумова, но помнит всех, кто спасал столицу в сорок первом.

   «А я хорошо помню Вашего деда и отца. Знатные охотники. А мать у Вас красавица была (слово «была» зачеркнул). Настоящая русская красавица. Такие красивые женщины только в Сибири рождаются. Вы – счастливый человек. Родители у Вас замечательные. Мужественные красивые люди. Очень смелые и сильные. Настоящие сибиряки…»

   Тут уж никакого лукавства. Все как есть. Сибирь… Сибирские дивизии спасли Москву тогда, зимой сорок первого, когда все было на кону. Видно, в его жизни есть какая-то связь со всем этим. С ссылкой его хотя бы.

   «Я почему-то представляю Вас именно таким богатырём. Такого же крепкого сложения, как и все в Вашем роду. Я не ошибся?..»

   Досадно – трубка погасла. Ладно, допишу, закурю по новой.

   «А Вы приезжайте ко мне в Москву. После Победы. Хорошо? Обещайте, что приедете…»

   Надо бы потом его познакомить с Василием. Вот тоже – его головная боль! У Ворошилова приёмный сын Тимур Фрунзе погиб. Лётчик. И Микоянов самый младший, Володя, в 18 лет под Сталинградом погиб. Сбили. Мальчишки, мальчишки!.. Совсем не берегут себя. Хотя как сберечь себя в такой страшный час?! Василий, докладывают ему, сам постоянно вылетает на бомбёжки Берлина, возглавляя авиагруппы. Мало ему головной боли за Яшу, так ещё этот собой рискует. Будто что-то кому-то своим геройством доказывает. Правда, и по–другому быть не может, если пацан с детства небом болеет, а главным кумиром был Чкалов. Думал – дам ему авиадивизию, хозяйство хлопотное, успокоится. Нет, вышло все наоборот. «Я, сын Сталина, не намерен отсиживаться на земле!» – так и заявил командующему фронтом. Ну что тут с ним поделаешь? … Хотя, по большому счёту, прав. Отсиживаться не должен, когда другие воюют.

   А Яша (союзнички доложили, постарались) погиб в концлагере. Говорят, погиб геройски и отца не предал… Яша, Яша…

   Дверь осторожно открылась. Вошёл Поскребышев:

— Товарищ Сталин, с Вами просит срочно связаться Лаврентий Павлович.

— Хорошо, я с ним поговорю, – взял телефонную трубку

— Гамарджоби, дорогой!

— Гамарджоби, Лаврентий! – он почувствовал по голосу Берии, что тот чем-то взволнован.

— Что случилось у тебя, выкладывай…

— Мне только что позвонил Абакумов. Сегодня вечером, когда мы были с докладом, в боестолкновении с бендеровцами погиб полковник Ковалёв. Погиб как герой. Был ранен. Приказал всем отходить. А сам за пулемётом прикрывал отход группы. Отстреливался до последнего патрона. А потом взорвал себя и бандитов гранатой.