Тайное письмо

– Некоторые жители деревни плевали в них – это были молодые ребята из гитлерюгенда. Знаешь, тот мальчик, Отто, был одним из них.

Магда покраснела, вспомнив о письмах.

– Они толкали их, – продолжала Кете. – Помню, я еще подумала: почему эти мальчишки не в школе? Если честно, то они совсем распоясались. Знаешь, они стали доносить… на жителей деревни, которые, по их мнению, недостаточно патриотично настроены.

Глаза Магды удивленно округлились:

– Правда?

– О да, – подтвердила мать. – Среди нас есть шпионы, Магда. И эти шпионы – еще дети. Они даже донесли на одного из твоих учителей. Сказали, что он недостаточно уважает фюрера, можешь себе представить? Когда я была ребенком, мы должны были уважать учителей. А теперь всем заправляют эти юнцы.

Слезы покатились по лицу Кете, она нервно теребила край своего фартука.

– Но все-таки что же случилось с доктором Кальманом? – тихо спросила Магда.

– Я видела, как знакомые мне люди, с которыми мы вместе ходим в церковь, кричали на них, оскорбляли. Они орали: «Вам здесь не место, убирайтесь! Проваливайте к таким же, как вы!» Я была потрясена. Я считала этих женщин своими подругами, но то, как они обращались с Кальманами, со своим доктором, хорошим человеком, с его женой и детьми, это было отвратительно. Когда мальчишки снова стали кричать и плеваться в них, я сказала герру Вольфхарту: «Мальчики должны вести себя более почтительно. Ведь доктор Кальман – уважаемый человек и профессионал своего дела». Моя рука сжала дверную ручку, я уже собралась выйти на площадь, высказать мальчишкам все, что я о них думаю, и урезонить остальных, но герр Вольфхарт подошел и запер передо мной дверь. «Фрау Майер, не вмешивайтесь, – прошептал он. – Боюсь, теперь вы уже ничего не сможете для них сделать. Пусть уезжают из деревни… Надеюсь, в другом месте их жизнь будет спокойнее».

Слезы по-прежнему текли по раскрасневшимся щекам Кете, и она небрежно стерла их краем передника.

– Я подвела их, – сказала она. – Возможно, я могла не допустить всего этого, но испугалась.

Мать встала и повернулась, чтобы помешать джем.

– Я благодарю Бога за то, что твой брат Карл уехал в Англию, – сказала она. – Ты помнишь мальчика по имени Клаус, который жил в соседней деревне и был очень набожным католиком? Он попытался дать отпор гитлерюгенду. Обвинял их в том, что они ведут себя не по-христиански, предлагал искупить свои грехи. Так вот, его забрали. И больше никто не видел ни его самого, ни его родителей, ни его брата…

Кете обернулась и прислонилась к плите, глядя заплаканными глазами на дочь.

– Так что, моя дорогая Магда, как бы мне ни было жаль Кальманов, вас с Карлом я люблю больше и сделаю все что угодно, лишь бы защитить вас. Я не могу помочь Эстер и доктору Кальману, не могу искоренить ненависть в нашей деревне. Но я могу присматривать за тобой и молиться о том, чтобы у Карла все было хорошо. Мне просто хочется узнать, как у него дела.

Магда подошла к матери, обняла за талию и зарылась лицом в ее грудь. Кете наклонилась и поцеловала дочь в макушку. Внезапно Магда отстранилась и побежала наверх, а вскоре вернулась с письмом.

– Мамочка… прости, – сказала она, протягивая его матери. – Вот письмо Карла.

Мать широко улыбнулась. Она быстро вытерла свое покрасневшее лицо и липкие руки о фартук, взяла у Магды письмо и поцеловала конверт. Усевшись на большой сосновый стул во главе стола, она начала читать. Закончив чтение, Кете свернула письмо и убрала его обратно в конверт.

– Подойди сюда, – сказала она, протягивая к дочери руки, – дай я обниму тебя.

Магда села к матери на колени, обняла за шею и положила голову ей на плечо.

– Я понимаю, почему ты не хотела мне его показывать, – тихо сказала Кете. – Ты боялась предать доверие брата.

Магда кивнула. Она чувствовала себя так, словно с ее плеч упал большой груз.

– То, что он говорит о своей стране, приводит в шок, – продолжала мать, – но я не удивлена. Карл часто делился своими страхами насчет того, что происходит. Прежде чем уехать в Англию, они с отцом часто засиживались до поздней ночи и обсуждали все это. Тогда я думала, что это просто разговоры, – мужчины вообще любят поговорить, Магда. Часто они больше говорят, чем делают. Но теперь Карл занимается тем, во что верит, и я должна уважать его решение. Он такой умный мальчик, и я знаю, ему было тяжело говорить такие вещи.

– Стоит ли показывать письмо папе? – спросила Магда.

– Нет, – ответила Кете. – Не думаю. Он заставит нас уничтожить его.

– Значит, ты считаешь, что мы не должны избавляться от него?

– Конечно, должны, – возразила Кете, гладя пальцами письмо. – Но мы этого не сделаем, правда? Мы с тобой не решимся на это. Ведь не исключено, что это последнее письмо, которое мы от него получили.

– Ах, мамочка, пожалуйста, не говори так! – Магда уткнулась носом в шею матери. – Мне страшно, мамочка.

– Знаю, Liebling[1], – сказала мать, гладя ее по волосам. – И мне тоже.

Глава пятая

Кесуик, октябрь 1939 года