Тайное письмо

– Да, это важно! Разве ты не понимаешь? Все изменилось. Мы даже не можем больше украшать нашу елку звездами, потому что они являются символами коммунизма или и того хуже – напоминают Звезду Давида. Мы должны были вы́резать свастики и раскрасить их золотой краской.

– По-моему, это даже мило, – заметила Кете. – А где твои?

– Я повесила их на кусты, пока шла домой.

– Ох, Магда…

– Нам не позволяют даже петь рождественские гимны. В них меняют слова, превращая их… как это называется? В пропаганду… Да, верно, в пропаганду партии.

– Я уверена, что это неправда…

– Фрейлейн Мюллер говорит, что мы должны развести в деревне костер и пойти к нему петь песни.

– Но что же в этом плохого? – мягко спросила Кете. – Петь песни, даже необязательно рождественские, – это же так весело!

– Нет, мамочка! Сегодня мы репетировали их: они ужасны! – Магда зарыдала.

Мать прижала ее еще крепче.

– Магда, – спокойно сказала она, – мне жаль, что тебе это не нравится, но ты должна пойти туда. В противном случае это будет не очень хорошо выглядеть.

Кете слышала истории о семье, которая не пускала своего сына на встречи гитлерюгенда. Недавно отца этого семейства отправили в трудовой лагерь.

Магда посмотрела на мать:

– Я думала, ты понимаешь…

– Понимаю, – сказала Кете. – Но у нас будут неприятности, если ты туда не пойдешь. Запомни: ты можешь петь песни и размахивать флажками, но тебе необязательно… – она пыталась подобрать нужные слова, – необязательно верить в это.

Магда заглянула в голубые глаза матери:

– Значит, я должна притвориться? Лгать?

– Можно и так сказать, – ответила Кете. – Знаю, Магда, это тяжело. Но мы живем в опасное время. А теперь спускайся вниз и помоги мне закончить венок. Ведь ничего не изменилось, все осталось как прежде! Они не смогут забрать это у нас. А потом можем что-нибудь приготовить. Например, печенье с корицей. Что скажешь?

– Нет, мамочка, – ответила Магда. – Прости, но у меня нет настроения.

Праздник у костра устроили в следующее воскресенье. Ночью накануне шел сильный снег, и всю деревню укутало снежным покрывалом.

Зимняя погода принесла послабления в отношении обязательной формы: молодым людям и девушкам разрешили носить зимние пальто, ботинки и шапки. Девушки выглядели очаровательно в меховых шапках и варежках. Мехом были оторочены и их ботинки, и воротники пальто. Даже парни казались уже не такими воинственными в кроличьих шапках и ярких разноцветных шарфах. Наблюдая за своими сверстниками, Магда признавала, что теперь даже Отто в своем красном шарфе, связанном его матерью, был похож на обычного мальчишку, а не на того агрессивного хулигана, который, по рассказам Кете, оскорблял доктора Кальмана и его семью. Глядя на этого розовощекого юношу в шерстяном шарфе и меховой шапке, трудно было поверить в то, что он мог быть жестоким.

Весь день мальчишки из гитлерюгенда собирали хворост для костра в окружавшем деревню лесу. Они складывали его в центре площади, пока «Юные девы» накрывали столы, на которых лежали черно-красные скатерти, украшенные свастиками. Раскладывая на столах домашние пироги и печенья, Магда подумала, что это больше напоминает встречу национал-социалистов, чем празднование Рождества. Из традиционных рождественских атрибутов была только ель, которую срубили за несколько дней до этого в лесу и установили на краю площади. Несмотря на то что на ее заснеженных ветках висели блестящие свастики, Магда была вынуждена признать, что выглядело это красиво. С наступлением сумерек жители деревни собрались на площади, и члены гитлерюгенда обошли их всех с банками для сбора пожертвований в фонд «Зимняя помощь»: национал-социалистическая партия создала его, чтобы помогать бедным арийцам.

Прежде чем парни и девушки начали петь националистические песни, Эрике и Отто как молодежным лидерам вручили свечки, чтобы они зажгли огни на рождественском дереве.

– Вот, это тебе, – сказала Эрика Магде, протягивая ей одну из свечей. – Давай зажжем их вместе?

Магда понимала, что это был дружеский жест, и, хотя этим вечером ей все казалось ужасным, она не могла подавить в себе легкое чувство гордости из-за того, что именно ее выбрали для этого ритуала. Было что-то невероятно радостное в мерцающих во мраке свечах. Магда и Эрика зажигали свечи на елке внизу, а Отто стоял на деревянной лестнице и зажигал их наверху.

Слезая, он нечаянно толкнул Магду.

– Прости, – сказал он, краснея. – Я тебя не заметил.

Его вежливость насторожила Магду. Это было так странно. У нее просто в голове не укладывалось, как этот тихий и скромный мальчик мог говорить такие гадости ее подруге Лотте.

После праздника девочки убрали со столов, а мальчики затушили угли в костре.

– Можно я провожу тебя домой? – спросил Отто, когда они привели все в порядок.

– Тебе совсем не обязательно это делать, – сказала Магда.

Она боялась, что он попытается поцеловать ее.

– Но я все равно хочу тебя проводить… – продолжал настаивать Отто.

– Я пойду с вами, – с энтузиазмом заявила Эрика. – Я живу рядом.