Тайное письмо

– Ты должна делать домашнее задание, – строго ответила мать и сильным ударом разделочного ножа отрубила кролику голову. Магда вздрогнула. Пока мать сдирала кроличью кожу с гладкого розового мяса, ее руки покрылись кусочками меха и каплями крови. Отрубленная голова кролика лежала на кухонном столе, и его бледно-серые глаза бессмысленно уставились на Магду.

– Не могу читать письмо, пока это глядит на меня, – сказала она, схватив конверт и прижав его к груди.

– Посмотрим, станешь ли ты привередничать, когда я приготовлю из этого кролика вкусное рагу, – рассмеялась Кете.

Поднявшись по лестнице, Магда подошла к комнате Карла. Она была на девять лет младше и всегда восхищалась старшим братом, почти боготворила его. Магда, как обычно, остановилась в дверях и посмотрела на аккуратно убранную комнату. Кровать, на которой не спали уже два года, по-прежнему была застелена лоскутным одеялом – мать сшила его, когда брат был еще ребенком. Университетские дипломы и сертификаты, которые мама вставила в рамки, по-прежнему висели на своем почетном месте над его столом. Отец надеялся передать ферму единственному сыну, однако Карл не питал никакого интереса к сельскому хозяйству, предпочитая уединяться в своей комнате с книгами. Поначалу это сильно разочаровывало Петера, но, после того как учителя Карла объяснили им с женой, какой у них умный и одаренный сын, на смену отчаянию пришла гордость. Магда до сих пор помнила праздничный обед, который устроили родители, когда в 1934 году Карл поступил в Гейдельбергский университет.

– За моего сына! Пусть он успешно окончит университет! – воскликнул Петер, поднимая бокал со шнапсом. – В нашей семье еще никто не учился в университете.

– Зато теперь все изменилось, – мягко сказал Карл. – Надеюсь, ты простишь меня за то, что я не хочу заниматься фермой?

Его голос звучал неуверенно. Магда видела, что брат волнуется и не хочет огорчить отца.

– Что ж, я давно понял, что земледелие – не твоя страсть, мой мальчик, – с философским видом заявил Петер. – Если честно, я даже рад, что ты уезжаешь учиться.

– Почему это? – поинтересовался Карл.

– Будешь держаться подальше от этих деревенских хулиганов из гитлерюгенда. – Последние слова отец произнес с особым отвращением.

– Ну что ты, Петер, – раздраженно перебила его Кете. – У нас в деревне нормальные ребята.

– Нет, Кете, это не так, – возразил тот. – Сперва у нас были скауты, но постепенно их вытеснил гитлерюгенд. Я поначалу надеялся, что все будет хорошо: ребята все так же ходили на экскурсии и в походы, и Карлу, кажется, это нравилось, – Петер посмотрел на сына, и тот кивнул, – но потом все изменилось…

– Только не надо при Магде, – прошептала Кете и кивнула в сторону дочери, которая не сводила с них глаз, надеясь, что никто не заметит, как внимательно она слушает этот разговор.

– Она еще совсем маленькая, – отмахнулся Петер, – наши разговоры ее не интересуют. Так вот, – с оживлением в голосе вернулся он к своей теме, – теперь гитлерюгенд превращается в военную организацию. Карл рассказывал мне о том, как их заставляют придерживаться определенных идеалов. Это неправильно.

– Он прав, матушка, – сказал Карл. – Национал-социалисты хотят воспитать поколение молодых людей, прошедших идеологическую обработку. Они обрушивают на юные умы пропаганду о расовой чистоте, о непременном превосходстве нашей расы над всеми другими, особенно над евреями.

– Они целыми днями бродят по окрестным деревням, – перебил его Петер, – заявляя, что герр Гитлер решил многие проблемы Германии. И помяни мои слова: никакие проблемы государства, экономические или любые другие, эти молодые люди, марширующие по улицам и запугивающие окружающих, решить не смогут.

Карл улыбнулся:

– Ты очень мудрый, папа. Очень.

Три года спустя, в 1937 году, когда Карл получил диплом, его пригласили в Оксфордский университет в Англии.

– Пожалуйста, не уезжай! – умоляла его Магда, когда он рассказал родным об этой новости. – Почему бы тебе не продолжить образование в Мюнхене… или не остаться в Гейдельберге? – с жаром в голосе предлагала она. – Тогда ты смог бы приезжать домой на выходные.

– Потому что я не могу больше оставаться в Германии, – ответил Карл.

Родители посмотрели на него с недоумением.

– В здешних университетах… – продолжал Карл, – больше нет места свободе преподавания. Каждый преподаватель, каждый лектор должен следовать линии партии. Неужели вы этого не понимаете?

Родители по-прежнему смотрели на него с озадаченным видом.

– Я надеюсь, что в университетах Великобритании дела обстоят иначе. Мне очень повезло, что я получил стипендию, неужели вы этого не понимаете? Я стремился к этому еще с тех пор, как был подростком. И совсем скоро окажусь в этом славном «городе дремлющих шпилей».

Карл обвел взволнованным взглядом свою маленькую семью, члены которой сидели на кухне около очага, в надежде найти у них понимание.

– Я буду так скучать по тебе, – огорченно проговорила Магда.

– Знаю, маленькая обезьянка, – тихо сказал Карл, протягивая к ней руки. – Но мы можем писать друг другу.