Тайное письмо

– Магда, ты должна рассказать нам, что ты сделала и кто твои знакомые. Мы поймем, – сказала Кете. – Но ты должна нам все рассказать.

– Я не могу, – возразила Магда. – Честно говоря, я почти ничего не знаю. А то, что мне известно, я вам не расскажу. Будет лучше, если вы ничего не узнаете.

– Пообещай, что ты будешь держаться подальше от них! – взмолилась мать.

– Обещаю, – сказала Магда, зная, что это ложь.

В следующее воскресенье Магда встала рано и, пока родители еще спали, уехала на велосипеде в Аугсбург, где села на поезд до Мюнхена. Ночью город завалило снегом, и белые стены университета сливались с утоптанным снегом внизу. Даже фонтан замерз, превратившись в похожую на луковицу скульптуру из голубоватого льда. Магда прождала здесь все утро, переминаясь с ноги на ногу и дуя в ладони, чтобы согреться. Она уже думала отказаться от своей затеи и вернуться домой, как вдруг увидела девушку по имени Моника, которая иногда бывала на встречах. Она шла и катила по снегу свой велосипед.

– Моника! – позвала ее Магда.

Девушка обернулась, и ужас исказил ее лицо.

– Все в порядке, – успокоила ее Магда. – Это всего лишь я, Магда.

– Ты не должна была приезжать сюда, – сказала Моника. – Это небезопасно. Разве ты не слышала, что случилось? За всеми нами следят.

Магду на мгновение охватила паника.

– Прости. Теперь я понимаю, как глупо поступила, приехав сюда. Но я должна узнать, что случилось с Саскией и остальными.

На глазах у Моники заблестели слезы. Она огляделась по сторонам, проверяя, не следят ли за ними, и, убедившись, что они одни, отвела Магду в узкий переулок рядом со зданием университета.

– Их казнили. Ты не знала? Саскию, Макса, Вилли… всех лидеров. Судили и в тот же день казнили на гильотине. У них даже не было шанса оспорить приговор.

Магда начала всхлипывать:

– Нет… нет, я не могу в это поверить.

– Власти заявили, что они были нарушителями спокойствия, которые отрицали «дух немецкого народа». Задержали всех, кто был к этому причастен. Не знаю, почему меня до сих пор не арестовали. Я боюсь, что кто-то из них заговорит на допросе и расскажет обо мне. Я уезжаю из Мюнхена… хочу вернуться домой, в Гамбург. Лучше я буду рисковать под бомбежками, чем окажусь в руках гестапо.

– Я уверена, что никто тебя не выдаст, – сказала Магда. – Они все такие смелые, такие преданные друг другу…

– Может быть, – проговорила Моника, сдерживаясь, чтобы не расплакаться, – но под пытками можно сказать все что угодно. А я не хочу умирать, Магда. Я знаю, Макс говорил, что мы должны быть готовы ко всему, но теперь… когда это случилось, я не готова. Я не такая храбрая, как они.

Она заплакала, упав в объятия Магды.

– Послушай, – сказала наконец Моника, вытирая глаза, – сегодня я уезжаю, и ты тоже должна уехать. Не возвращайся сюда, Магда. Держись отсюда подальше… Возвращайся в деревню, пока можешь.

Она поцеловала Магду в щеку и, взяв свой велосипед, пошла прочь из переулка. Через некоторое время Магда последовала за ней. Везти велосипед по утрамбованному снегу было тяжело, но она все равно, рыдая, тащила его через заснеженные газоны, пока не выбралась на дорогу. Она думала о своих друзьях, о Саскии и Максе, о том, какими они были красивыми, как сохраняли мужество до самого конца. Когда Магда проносилась по Людвиг-штрассе и слезы градом катились по ее щекам, она вдруг поняла, что вновь оказалась рядом с Фельдхернхалле. На стенах еще оставались фрагменты лозунга. Несчастные пленные женщины не смогли смыть его целиком. «Долой Гитлера!» – гласил он. «Долой Гитлера, – повторяла Магда, пока ехала к вокзалу. – Долой чертова Гитлера!»

Глава восемнадцатая

Госфорт, июль 1943 года

Солнце только что взошло, и деревья в садах Госфорта отбрасывали длинные четкие тени, когда Имоджен возвращалась домой после ночной смены. На голубом небе не было ни облачка, а громкое щебетание птиц казалось таким непривычным после ночного дежурства в радиолокационной рубке, где царили строжайший порядок и сдержанная вежливость. Пока ее коллеги «Рены» и офицеры спокойно двигали по карте модели кораблей, в Северном море матросы на военных и торговых судах сражались со стихией, рисковали столкнуться с немецкими подлодками или попасть под обстрел боевой авиации.