Тайное Пламя. Духовные взгляды Толкина

Тот, кто лицезрел Сына, лицезрел и Отца; тот, кто видел Сына, видел и Духа Святого. Глаза веры — это «огненные очи», способные видеть благодаря сходству с тем, что зримо. В единстве и различии Божьих ипостасей — тайна христианской святости, ибо мы призваны к личностному единству во Христе. В нем будут явлены наша истинная сущность и наше предназначение.

Бонавентура пишет об экстазе созерцания, знакомом тем, кто следует к Богу «дорогой разума»: «Восторг сей — великая тайна, ведомая лишь тому, кто испытал его, и никому более. Испытает же его лишь тот, кто желает того, а пожелает лишь тот, в чью душу проник огонь Святого Духа, посланный Христом в мир».

В истории церкви мы часто обнаруживаем, что великую святость связывают со зримым сиянием и даже с пламенем. Люди выбежали тушить пожар в умбрийском лесу, а оказалось, что это святой Франциск беседует со святой Кларой. В 1831 году свет Серафима Саровского озарил лесную поляну. Филипп Нери молился в римских катакомбах — и вдруг в его грудь вошел огромный огненный шар. С тех пор от него даже зимой исходило жаркое сияние, в котором люди могли согреть руки, а когда он умер, обнаружилось, что сердце его странным образом увеличилось, сместив два ребра.

Толкин показывает нам, как «думать» посредством воображения, используя конкретные образы. Христианство тоже не может обойтись без мифопеи. Богословы до бесконечности спорят о том, чем отличаются «божественные энергии» от божественной сущности, бытии (esse), об участии в нем мира, о Святом Духе и как он объединяет нас в любви со Святой Троицей, но куда важнее благоговейно преклонить колена перед образом Святого Сердца, коронованного пламенем, или перед дарами, сияющими в руках священника.

И любовь, и надежда, и музыка обретают дом в Боге, «Который через божественную свободу, а также и через божественную согласованность создал Себе в тварном мире плоть, а через нее явил свою славу»[114]. В этой плоти и заключено тайное пламя нашего сотворения и возрождения, лучезарный центр новой вселенной.

Тайное пламя

Я — сила верховная, пламенная,

Та, что искры жизни все до одной возжигает;
На что дохну — не умрет вовеки.
Я управляю совокупностью сущностей;
Что кружатся в вышнем полете,
Мудрость же соразмерную красу ему дарит.
Я — жизнь божественная, пламенная,
Озаряю зерно полноспелое;
Я мерцаю на поверхности вод,
Я пылаю в солнце, луне и звездах,
В ветре тайную жизнь обретаю,
Оживляю все сущее в единении.
Я — жизнь во всем ее изобилии,
Ибо не из камня векового на волю выпущен,
И не из почки расцвел на ветке,
Порожден не деянием человеческим:
Во мне — корень жизни.
Дух — сиречь корень, что росток пускает в слове,
Господь же — дух постижимый[115].

Хильдегарда Бингенская[116]

Заключение: триумф Толкина

Только не смейтесь! Но некогда (с тех пор самонадеянности у меня поубавилось) я задумал создать цикл более–менее связанных между собою легенд — от преданий глобального, космогонического масштаба до романтической волшебной сказки; так, чтобы более значительные основывались на меньших в соприкосновении своем с землей, а меньшие обретали великолепие на столь обширном фоне; цикл, который я мог бы посвятить просто стране моей, Англии… Циклы должны быть объединены в некое грандиозное целое — и, однако, оставлять место для других умов и рук, для которых орудиями являются краски, музыка, драма. Вот абсурд!

Из письма Дж. Р. Р. Толкина к Мильтону Уолдману (L 131).