Тайное содружество

– Где же найти верблюда? И проводника?

– Отсюда начинаются многие маршруты Шелкового пути. В Алеппо есть крупные склады и рынки, но многие товары доставляют и сюда, чтобы дальше везти их морем. А существует еще внутренняя торговля. Хозяева караванов принимают здесь грузы даже для таких дальних мест, как Пекин. Алеппо для них просто перевалочный пункт. Пойдите в гавань – так, во всяком случае, поступил бы я – и спросите караванщика. Они говорят на всех языках, какие только есть под солнцем. Забудьте ту, другую вашу идею, умоляю. Это все грезы, обман… опасность. Прошу вас! Караваном вы доберетесь до Алеппо за два дня – ну, за три. У вас есть там друзья?

– Да, – легко ответила Лира. – Как только доберусь туда, я буду в безопасности.

– Ох, желаю вам удачи. От всей души. И помните: Властитель не желает, чтобы его создание пребывало разделенным. Вы были сотворены с деймоном, и ныне ваш деймон скорбит где-то вдали и жаждет воссоединиться с вами. Когда это случится, природа хотя бы немного, но исцелится, и Властитель будет счастлив.

– А он счастлив, что бедные таджики вынуждены жить вот так?

– О, нет. Мир – непростое место, Татьяна, и жить в нем нелегко. Нам посылаются испытания…

Лира встала и сама удивилась, сколько сил на это потребовалось. Ей пришлось схватиться за спинку кресла.

– Вам нехорошо, – мягко проговорил отец Барнаби.

– Ничуть.

– Я…

Он тоже встал, сжал руки. На его лице сменилась целая гамма выражений. Он даже сделал какое-то странное движение, словно хотел вывернуться из каких-то цепей или кандалов.

– В чем дело? – еле слышно спросила Лира.

– Сядьте, прошу вас. Я не сказал вам всей… я не сказал вам правды. Пожалуйста, сядьте. Я хотя бы попробую.

Ему явно было не по себе. Он с чем-то мучительно сражался и в то же время отчаянно стыдился признаться в этом. Лира села, наблюдая за сменой эмоций на его лице.

– Ваши таджикские друзья… – выдавил он наконец. – Их деймонов продали.

Лира решила, что ослышалась.

– Что?! Вы сказали, продали? Люди продают своих деймонов?

– Все дело в бедности, – он горько покачал головой. – Существует спрос на деймонов. В отличие от многого другого, медицина здесь продвинулась достаточно далеко. За этим стоят большие корпорации. Говорят, медицинские компании проводят у нас эксперименты, прежде чем представить ту или иную методику на европейский рынок. Есть одна хирургическая операция… Теперь после нее многие выживают. Родители продают деймонов своих детей, чтобы не умереть с голоду. Конечно, это все незаконно, но деньги всегда одерживают верх над законом. Когда эти дети становятся взрослыми, их не считают полноправными гражданами, ведь они… неполноценные. Отсюда их имена и выбор доступных занятий.

Есть торговцы… Я знаю где. Могу даже объяснить, как их найти. Нет, я не горжусь тем, что сообщаю вам эту информацию. Все во мне восстает против этого… я не могу себя простить даже за то, что мне все это известно! В общем, есть люди, которые могут достать человеку деймона, если он остался без своего. Да, звучит ужасно… абсурдно. Я впервые об этом услышал, когда переехал в этот дом, чтобы присматривать за часовней… Тогда я подумал, что такое можно говорить только на исповеди! Мне было больно… я с трудом вообще в это поверил. Но это правда. Люди признаются священникам в подобных вещах. Если человек вроде вас… пострадал подобным образом… перенес утрату деймона… Короче, если у такого человека достаточно денег, он может обратиться к услугам… торговца, и тот достанет ему… продаст ему деймона, которого можно будет выдать за его собственного. Я видел несколько человек, которые так поступили. При них действительно есть деймон, который везде с ними ходит, кажется близким и понимающим, но на самом деле…

– Ты можешь это сказать, – подала голос малиновка, сидевшая на спинке кресла. – На самом деле – на каком-то глубинном уровне – они все равно выглядят разъединенными, отдельными. На это очень трудно и неприятно смотреть.

– Я старался, – продолжал священник. – Старался понять и хоть как-то смириться, но… Мой епископ не дал никакого духовного наставления на этот счет. Магистериум отрицает, что такое вообще имеет место, но я-то знаю, что это не так.

– Это невозможно, – сказала Лира. – Невозможно… Как? С какой стати деймон станет притворяться, что принадлежит кому-то другому? Они же – мы. Часть нас. Они скучают по нам не меньше, чем мы – по ним. Вы сами когда-нибудь расставались со своим деймоном?

Он покачал головой. Малиновка что-то тихонько сказала, и он взял ее в ладони и поднес к лицу – близко-близко.

– Почему деймоны остаются с посторонними людьми? Как они могут это выносить?

– Возможно, это лучше, чем оставаться там, где они были раньше… Там, где их отделили.

– А эти торговцы, – не унималась Лира, – это вообще законно? Им что, дают лицензию или еще что-то?