Тайное становится явным

Министр внутренних дел в кабинете Рузвельта Гарольд Икес записывал в своем дневнике еще в конце сентября 1940 г.: «Для меня непонятно, почему мы не должны сделать все, чтобы быть по возможности в самых дружественных отношениях с Россией»[338].

27 июня 1940 г. заместитель госсекретаря США Сэмнер Уэллес в беседе с полпредом СССР в Вашингтоне К. А. Уманским заявил: «Пора обеим нашим странам подумать не только о нынешних отношениях, но и о будущих месяцах и годах, которые, быть может, для обеих держав будут чреваты новыми опасностями. Не пора ли устранить источники трений». Полпред Уманский заявил со своей стороны, что улучшению советско-американских отношений способствовал бы «подход к отношениям между СССР и США как к отношениям между великими державами»[339]. Это были реалистические предвидения дипломатов.

Теплым августовским вечером 1940 г. в одном из берлинских театров состоялась встреча коммерческого атташе США Эдисона Вудса, связанного с разведкой США, с одним из подданных третьего рейха. Немец принадлежал к высшему свету, был связан с директором Рейхсбанка Яльмаром Шахтом, имел доступ к верховному командованию вермахта, но что особенно важно — являлся членом антигитлеровской оппозиции. Во время секретной встречи немец незаметно передал американскому дипломату листок бумаги. Когда Вудс пришел домой и развернул записку, он прочел следующие слова: «В главной ставке Гитлера состоялись совещания относительно подготовки войны против России».

Вудс немедленно направил эту информацию в госдепартамент США. Но к ней отнеслись, как писал тогдашний государственный секретарь США Корделл Хэлл, с недоверием, поскольку Гитлер вел ожесточенную войну против Англии.

В январе 1941 г., вскоре после принятия плана «Барбаросса», информатор Вудса передал ему копию документа. Тогдашний шеф ФБР Э. Гувер признал его подлинным. Госдепартамент получал подтверждение информации Вудса и по другим каналам. В январе 1941 г. К. Хэлл доложил информацию о подготовке фашистской Германией нападения на СССР президенту Ф. Д. Рузвельту.

После совещания со своими подчиненными Рузвельт дал указание сообщить советскому послу в Вашингтоне К. А. Уманскому об агрессивных планах Гитлера в отношении СССР. 1 марта 1941 г. заместитель госсекретаря Уэллес вызвал Уманского и познакомил его с материалами, полученными через Вудса. По сообщению Хэлла, посол молча выслушал его и после короткой паузы поблагодарил правительство США за исключительно ценную информацию, заявив, что он немедленно сообщит ее Советскому правительству[340].

20 марта С. Уэллес подтвердил К. Уманскому свое сообщение от 1 марта и дополнил его рядом новых сведений.

21 июня 1941 г. государственный департамент сформулировал президенту США программу будущего в советско-американских отношениях.

«Сообщения, которые поступают относительно положения в Восточной Европе, дают ясно понять: мы не должны исключать возможности возникновения войны между Германией и Советским Союзом в ближайшем будущем. В том случае, если вспыхнет война, мы считаем, что наша политика в отношении Советского Союза… должна быть следующей:

1) Мы не должны делать предложения Советскому Союзу или давать советы, если СССР не обратится к нам…

3) Если Советское правительство непосредственно обратится к нам с просьбой о помощи, нам следует… не нанося серьезного ущерба нашим усилиям по обеспечению готовности страны, ослабить ограничения на экспорт в Советский Союз, разрешив ему получать самые необходимые военные поставки…

6) Мы не должны давать заранее обещаний Советскому Союзу относительно помощи в случае германо-советского конфликта»[341].

Эта программа будет воплощаться в советско-американских отношениях в начальный период Великой Отечественной войны.

Тенденции к реализму в Лондоне

В конце 1940 — начале 1941 г. в Англии усиливаются тенденции политического реализма, вылившиеся в англо-советское сближение и в немалой степени предопределившее в дальнейшем создание антифашистской коалиции.