Тайное становится явным

В Берлине знали истинную цену английским гарантиям Польше, данным еще 31 марта 1939 г., когда был заключен англо-польский «гарантийный пакт».

Выступая в английском парламенте, Чемберлен патетически восклицал: «…B случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство его величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах»[25]. В тот же день, 31 марта, состоялась встреча бывшего британского премьера Ллойд Джорджа и Чемберлена. Лидер либералов обратился с вопросом к премьеру: будет ли привлечен СССР к блоку миролюбивых держав? Чемберлен ответил отрицательно. Тогда Ллойд Джордж спросил, как же при таких условиях Чемберлен рискнул выступать со своей воинственной декларацией? Ведь без активной помощи СССР «никакого „восточного фронта“… быть не может». При отсутствии твердого соглашения с СССР, заявил Ллойд Джордж Чемберлену, «я считаю ваше сегодняшнее заявление безответственной азартной игрой»[26]. Ллойд Джордж резонно считал: отпор Гитлеру можно дать только в союзе с Советским Союзом[27].

Чемберлен и его сторонники придерживались иной концепции.

В начале апреля 1939 г. в Лондон прибыл польский министр иностранных дел Бек. Правительства Англии и Польши заявили о своей готовности заменить временное и одностороннее обязательство постоянным соглашением о взаимопомощи на случай прямой или косвенной угрозы одной из стран[28]. В действительности Чемберлен не спешил с заключением такого соглашения. Столь же туманные гарантии Чемберлен и Даладье готовы были предоставить Румынии и Греции.

Предоставляя бумажные гарантии малым странам, английские и французские политики отнюдь не заботились об их целостности и суверенитете. Они рассчитывали использовать эти гарантии как фактор давления на Германию при переговорах с нею. Представители английского правительства в ходе секретных переговоров с немецкими дипломатами, а они велись начиная с июня 1939 г., заявляли о готовности немедленно отказаться от своих обязательств малым странам во имя возможных англо-германских договоренностей. Гарантии английских политиков были лишь разменной монетой в торге с агрессором, средством обмана масс, продолжением политики «умиротворения» в слегка замаскированном виде.

Если в период Мюнхена объектом сговора с фашистской Германией послужила Чехословакия, то летом 1939 г. такая роль, но расчетам англо-французских политиков, отводилась Польше. «Англия и Франция, — говорил Гитлер, — дали обязательства, но ни одно из этих государств не желает их выполнять…»[29]

Кто-кто, а фюрер хорошо знал своих политических оппонентов. «Единственное, чего я боюсь, — говорил он, — это приезда ко мне Чемберлена или какой-нибудь другой свиньи с предложением изменить мои решения. Но я спущу его с лестницы…»

Политический шантаж гитлеровцев

Весной и летом 1939 г. гитлеровская Германия вела военную подготовку нападения на Польшу. Это сопровождалось мерами политического шантажа.

21 марта 1939 г. Берлин в ультимативной форме потребовал от Польши передачи Германии Данцига (Гданьска) и прокладки экстерриториальной автострады и железной дороги через Польский коридор. Эти требования были как бы предварительной разведкой обстановки — как на них будут реагировать Англия и Франция. 28 апреля Гитлер разорвал пакт о ненападении с Польшей и англо-германское морское соглашение 1935 г., бросив прямой вызов Англии и Франции. Однако правительства Чемберлена и Даладье по-прежнему заявляли о своей готовности отказаться от гарантий Польше в случае достижения «общего соглашения» с Германией. Более того, они оказывали давление на Польшу, стремясь вынудить ее капитулировать перед Гитлером, как это было с Чехословакией. Английские и французские дипломаты, стремясь освободиться от своих гарантий, советовали Польше начать двусторонние переговоры с Германией, «мирно» урегулировать «польский вопрос», то есть добровольно уступить агрессору Данциг и Польский коридор[30].

На заседании английского кабинета 3 мая 1939 г… когда еще не успели умолкнуть обещания английских политиков в связи с «гарантийным пактом» с Польшей, министр иностранных дел Галифакс заявил: «Конечно, полковник Бек не жаждет войны, но, если возникнет война из-за Данцига, Польша должна будет нести вину за это»[31].

Таким образом. Галифакс считал агрессором не фашистскую Германию, а Польшу.

Обсуждая на заседании кабинета, состоявшемся 10 мая 1939 г., вопрос об угрозе захвата Данцига Германией, он не только допускал возможность этой агрессивной акции, но и советовал полякам в этом случае переключить польскую торговлю с Данцига на Гдыню[32].