Тайное становится явным

Дорога в этой местности была ужасная. Сплошная вереница вздутий и ухабов. Старая промышленная зона, отнюдь не похорошевшая за последние двадцать лет. Он еле успевал вписываться в повороты, проскочил железнодорожный переезд, трясся по «гладильной доске». За ними неслись уже не меньше шести машин! Мелькали какие-то унылые мастерские, бесконечные бетонные заборы, величавые трубы ремонтно-механического завода, свалки, свалки… Отчаяние вонзилось в мозг, когда несущаяся навстречу машина яростно загудела и из нее захлопали выстрелы! Никита закрутил в безнадеге руль, фургон сорвался с дороги, запрыгал по какой-то перепаханной «фронтовой полосе». Фары освещали пустырь, заваленный мусором, наполовину сгоревший, наполовину разобранный одноэтажный домик, кабину от старого «ЗИЛа», живущую самостоятельной жизнью, какие-то скособоченные, приоткрытые внутрь ворота — то ли в запредельный мир, то ли в заброшенный цех… Преследователи съезжали с дороги, хлопали выстрелы. Они уже били на поражение! Ксюша зажмурилась, заткнула уши, сползла под сиденье и лопотала оттуда что-то плохо переводимое. Сзади словно разорвалась мелкая граната: лопнуло заднее колесо!

Еле дотянул до ворот — Никита выжал все возможное из этого умирающего транспортного средства! Виляющая машина протаранила ворота и куда-то въехала, швырнув внутрь створки. Никита выжал тормоз и спрыгнул на землю. Скачками понесся к воротам с воплем:

— Живо садись за руль! Задний ход! — натащил с натугой одну створку, бросился к другой, поволок ее на встречу с первой. Створы замкнулись, он едва успел отпрыгнуть, как в них втемяшилась задним ходом фура, застыла! Сомнительно, что это препятствие сможет долго сдерживать спецназ, но оно лучше, чем никакого…

Ксюша выпала из машины ему в объятия. Потрясение прошло, она была собрана и отчетливо представляла, что происходит вокруг.

— Поздравляю, Никита, — хмыкнула она. — Мы благополучно прибыли в западню?

— Точно, — согласился он. — Зато живые.

Фары освещали какой-то захламленный, относительно компактный цех или мастерскую, откуда давно растащили мало-мальски ликвидное оборудование. Крыша, увитая балками перекрытий, как ни странно, выглядела целой. Заржавевший портальный кран, подобие галереи на втором уровне, лестница со ступенями в дальней стене… И неприятный пронзительный запах, природа которого стала ясна, когда Никита всмотрелся в то, что было под ногами. Повсюду ворочалось ветхое зловонное тряпье, щурились ободранные, гноящиеся лица, клочковатые бороды, свалянная волосня… «Бомжи!» — сообразил Никита. Взвизгнула Ксюша, отпрыгивая от заскорузлой длани, вознамерившейся схватить ее за щиколотку. Людей здесь было много, не меньше дюжины!

— Эй, бл… вы чего тут творите, бл…? Мы вас, бл… трогали? — забрюзжало на русском народном страшноватое существо, изъеденное струпьями. Приподнялось аналогичное — впрочем, без бороды и с некоторыми признаками женственности. Самка страшноватого существа…

Извиняться перед таким обществом было как-то странно. Кольцо окружения уже сжималось, снаружи гудели моторы, подъезжали машины. К спецназовцам и полицейским прибывали подкрепления. Затряслись ворота, но наружу они не открывались, а изнутри их подпирал фургон. Было слышно, как топают люди, бегая вокруг здания, ищут, куда бы пролезть. Снова затрещали выстрелы, пули бились в стены, которые сохранили былую прочность, но вряд ли могли выдерживать эту вакханалию бесконечно. Голосили бомжи, кто-то покатился, куда-то пополз на карачках.

— Не стреляйте!!! — вопил Никита. — Здесь люди!!! Здесь много людей!!!

Стрельба затихла — и участники штурмовой группы услышали, как в заблокированном здании жалобно ноют и матерятся бездомные. Наступило озадаченное затишье.

— Эй, сдавайтесь! — прокричали снаружи. — Не тяните кота!

По крыше уже топал какой-то акробат, видимо, искал изъяны в конструкции кровли. Кромешная безнадега ударила в голову, Никита сбросил со спины «Кипарис», хлестнул затвором и ударил длинной очередью по крыше, но не туда, где топал человек, а рядом! Акробатический номер не удался, спецназовец оступился и заскользил по наклонной конструкции кровли. Было слышно, как он ругается, пытается удержаться, а потом падает, награждая стрелка изысканными словесными оборотами. Похоже, что-то сломал — его оттаскивали, а он продолжал выражаться. И снова затрещали выстрелы, вопили бомжи, а Никита прижал подрагивающую Ксюшу к полу, закрыл ей голову руками.

— Сдаемся? — уныло вопросила девушка, наблюдая, как перепуганные обитатели производственного помещения сбиваются в кучу.

— Успеем еще, — вздохнул Никита.

— Ты, главное, не пали больше, — попросила она, — а то у этих парней окончательно лопнет терпение, и нам устроят тут… Вальпургиеву ночь.

— Варфоломеевскую, — поправил Никита. — Хорошо, не буду стрелять, все равно патронов больше нет.

Она обняла его и застыла в трагической позе. Не сдавайся, твердил про себя Никита, только не сдавайся. Думай, голова, думай…

— Эй, сдаваться будем? — прокричали снаружи.

— Дайте двадцать минут! — крикнул он.

— Зачем? Застрелиться хотите?