Тайное становится явным

— Так, пустяки, — ответил Габби. — Послушай, Слим. Дело заключается в следующем. Я хочу, чтобы ты просто сказал кое-что и не задавал мне никаких вопросов. Понимаешь, это очень личное. Ну, дело такое…

Он пододвинул свое кресло чуть ближе к столу Кэллагена.

— Ты знаешь меня, Слим. Я жесткий, но бывают моменты, когда я размягчаюсь.

— Ты что, хочешь, чтобы я заплакал, Габби, — спросил Кэллаген. Вентура сморщил лицо.

— Мне не нравится, что ты всегда шутишь надо мной.

Он покраснел.

— Хорошо, — согласился Кэллаген. — Я не буду шутить над тобой. Ты чувствительный парень, ну и что из этого вытекает?

— Вчера вечером, — сказал Вентура, — я одолжил одному человеку деньги. Чтобы быть точным, триста фунтов. Имен я не называю. Я одолжил этому определенному лицу шесть новых пятидесятифунтовых банкнот. Ну хорошо, я прощаюсь с этими деньгами, потому что думал, что никогда их больше не увижу. И вдруг такая неожиданность!

— Продолжай, рассказывай, не могу сдержать нетерпение.

— Хорошо, — тихо произнес Вентура. — Ты заглядывал ко мне вчера, чтобы встретиться с молодым Вендейном. Ты играл с нами в покер и, да поможет мне Бог, когда мы рассчитывались, ты вернул одну из моих банкнот. Мне чуть не стало плохо, когда я увидел ее номер.

— Нехорошо, если тебе будет плохо, Габби, — заметил Кэллаген.

— Так вот, — продолжал Вентура. — Мне бы хотелось знать, Слим, откуда у тебя эта банкнота. Вчера, когда ты открыл кошелек, я заметил, что у тебя было шесть пятидесятифунтовых банкнот. Ты дал мне верхнюю. У меня возникло предположение, что другие пять банкнот тоже могут быть моими.

— На самом деле ты хочешь сказать, — подхватил Кэллаген, — что другие пять бумажек были теми самыми, которыми ты совершил свой благородный жест.

— Правильно, — ответил Вентура.

Кэллаген посмотрел на потолок. Через минуту он взглянул на Габби, улыбнулся и сказал:

— Боюсь, я не очень-то смогу помочь тебе, Габби. Я получил эти деньги от фирмы Гортеллз. Они торговцы вином. Мне нужно было пятьсот фунтов, и после закрытия банка я обычно беру деньги у них. Я им отправил чек, оплатил двести фунтов по счету и получил сдачу наличными.

Вентура поднялся.

— Понятно, — отозвался он.

— Кажется, ты не совсем удовлетворен, Габби, — спросил Кэллаген. Вентура пожал плечами.

— Черт возьми! — произнес он. — Нужно было быть идиотом, чтобы прийти сюда.

— Ты всегда им был, Габби.

Вентура был уже у дверей. Он обернулся. Глаза его стали жесткими и холодными.

— Может быть, мне не всегда придется быть просителем. Пока, Слим.

— Будь здоров, Габби, — попрощался Кэллаген.

Он подошел к двери и смотрел, как Вентура пересекал приемную. Он заметил, какими глазами Эффи смотрела на владельца клуба, когда он проходил мимо нее.

— Тебе не нравится мистер Вентура, не так ли, Эффи?

— Мне кажется, он похож на торговца белыми рабами, мистер Кэллаген.

— Откуда мне знать. Меня никогда не брали в рабство. А тебя? — Он снял с вешалки свою шляпу. — Я отправляюсь на встречу с Гринголлом, Эффи, — сказал он.

— Может быть, я вернусь, а может быть, и нет. Завтра я уезжаю в Девоншир. Не знаю, сколько пробуду там. Буду тебе позванивать.

— Хорошо, мистер Кэллаген, — ответила она. И когда он подошел к двери, спокойно добавила, — надеюсь, что погода будет вам благоприятствовать.

Когда Кэллаген дошел до офиса Гринголла, было уже двадцать пять минут третьего. Гринголл, куря трубку, смотрел в окно.

— Привет, Слим, — сказал он. — Ты хорошо выглядишь. О, опять новый костюм. И как вам, частным сыщикам, удается делать деньги!

— Я использовал портного одного своего клиента, Гринголл, — сказал Кэллаген. — Старший инспектор уголовного розыска — звучит неплохо. Мои поздравления по случаю вашего повышения по службе.

Гринголл подошел к столу и сел, кивнув на стул, стоящий рядом со столом.

— Полагаю, что ты пришел просить об одолжении, — произнес он. — Поэтому и начал с поздравлений. Ты, видимо, думаешь, что я завяз с этим делом Ривертонов, которое ты же для меня и подыскал, а я не смог с ним справиться?

— Да ничего подобного, — сказал Кэллаген.

— Я уверен в этом, — сказал Гринголл, глядя в потолок.

Кэллаген сел и закурил сигарету.

— Послушайте, Гринголл, — обратился он к нему. — Я хотел бы попросить у вас совета…

Гринголл посмотрел на ухмылявшегося ему Филдса.

— Что тут смешного? — удивился Кэллаген, переводя взгляд с одного на другого.

— Филдс и я думаем об одной вещи. Когда бы ты ни приходил сюда за советом, после этого у нас была масса неприятностей, которые начинались почти сразу после твоего ухода.

— В этот раз никаких неприятностей не будет, — заверил Кэллаген.

Он выпустил кольцо дыма и смотрел, как оно плыло по комнате.

— Я всегда выкладываю карты на стол, — заявил он. — И мне не нравится одна вещь, — вставать на пути официальных полицейских инстанций.

— Неужели, — произнес Гринголл. — Если бы тебе давали по году за каждый раз, когда ты мешаешь официальным полицейским инстанциям, как ты это называешь, то ты, вероятно, никогда не увидел бы больше дневного света. Я чуть не возбудил против тебя дело за «препятствие полицейскому в выполнении служебных обязанностей».