Тайное становится явным

Блейз знал о тебе, — продолжал Кэллаген. — Эсме, возможно, рассказала ему, что пыталась раздобыть у тебя денег. Он также знал, что, когда майор умрет, драгоценности перейдут к тебе. Естественно, Блейз был раздражен, когда он обнаружил, что драгоценности были фальшивыми, и что все его старания и риск были напрасными. И тогда он постарался отыграться на Эсме. Он отправил тебе записку без подписи — ты сам ее мне показывал, — в которой сообщалось, что драгоценности не стоили и сорока фунтов. Ты никак не отреагировал на эту записку потому, что ты надеялся, что страховая компания все-таки выплатит страховку. Это свидетельствует о том, что ты жулик, так как ты тогда уже знал, что похищенные драгоценности были фальшивыми. Но одному человеку ты сказал об этом — я думаю, ты сказал Вентуре.

— А при чем здесь Вентура? Он-то какое отношение имеет к этому делу? — вставил Ланселот.

— Это не твое дело, — ответил Кэллаген. — Когда я захочу, чтоб ты задавал вопросы, я тебе скажу.

Кэллаген допил свой бокал виски с содовой.

— Завтра у меня встреча в Скотланд-Ярде. Мне надо что-нибудь рассказать этому полицейскому Валпертону, он руководит работой по этому делу. Валпертон не из простаков. Он жаждет крови, ему все равно чьей. Что ж, я ему подброшу кое-кого — я сдам ему тебя, Ланселот.

— Понимаю, — с горечью произнес Ланселот. — Значит, именно мне предстоит отдуваться. Но если ты это сделаешь, скажи мне: как ты объяснишь полиции замену драгоценностей. Должно быть, мой дядя несет ответственность за это. Ну, так что ж, ты скажешь им и об этом?

Кэллаген улыбнулся, улыбнулся блаженной улыбкой.

— Это совсем нетрудно, Ланселот. Майор расскажет им, что он подозревал, что кто-то может попытаться похитить драгоценности, поэтому он заменил их фальшивыми — это достойно лишь похвалы.

— Понятно, — сказал Ланселот. — Значит, такая вот история. Но в то же время тебе надо признать одну вещь. Он не возражал, чтобы иск был предъявлен страховой компании, хотя и знал, что драгоценности были фальшивыми.

— Хорошо, — ответил Кэллаген. — А разве ты не сделал то же самое? Когда Блейз написал тебе эту записку и сообщил, что драгоценности фальшивые, ты пошел в страховую компанию и сообщил им об этом?

Губы Кэллагена растянулись в широченной улыбке.

— Ты проиграл, Ланселот, и ты знаешь, что это так. Если ты не потерял рассудок, ты будешь делать так, как я хочу. Тогда ты сможешь кое-что получить.

Ланселот опустил глаза. Через минуту он спросил:

— Ладно, чего ты хочешь?

Кэллаген сунул руку в карман, достал четвертушку бумаги:

— Я вот здесь напечатал небольшой документик. Ты его подпишешь. Я расскажу тебе, что в этом документе. Там говорится, что как единственный и последний владелец драгоценностей Вендейнов после смерти твоего дяди ты имеешь право их продать. Еще там говорится, что ты готов, с его согласия, продать их сейчас и что ты желаешь поделить с ними вырученную сумму около ста тысяч фунтов. Это значит, что ты получишь 50000 фунтов и никаких обвинений с моей стороны. Ну как, это достаточно честно, ты согласен, Ланселот?

— Если я получу деньги, тогда нормально, — ответил Ланселот. — Но как мы сможем продать драгоценности? У нас их нет.

— Не волнуйся об этом, Ланселот. Я их достану.

Кэллаген подошел к столу, положил листок бумаги перед Ланселотом, протянул ему свою ручку и произнес:

— Конечно, ты мог бы заявить, что этот документ получен от тебя под давлением. Ты бы мог сказать много чего, Ланселот, но ты этого не сделаешь, потому что если скажешь, ты сам знаешь, что я с тобой сделаю. Я добьюсь для тебя приговора как соучастнику и как укрывателю в деле похищения драгоценностей Вендейнов. Если имя Эсме появится в этом деле, твое будет тоже, и какое бы наказание она не понесла и что бы с ней ни случилось, то же самое произойдет и с тобой. Запомни это.

Ланселот нетерпеливо перебил.

— Хорошо, у меня нет другого выбора. Я согласен подписать этот документ.

Затем, подписав, он положил ручку на стол и спросил:

— А как же Блейз?

— Тебе нечего беспокоиться о Блейзе. Никому не придется о нем волноваться.

Кэллаген взял листок, свою ручку и шляпу.

— Ему и самому не придется волноваться. Спокойной ночи, Ланселот.

Кэллаген стоял у входа в Грантс-Отель на Кларгес-стрит. Он посмотрел на часы. Было двенадцать часов. Он направился в сторону Беркли-сквер.

* * *

Будильник, который мисс Роше поставила ровно на двенадцать ночи, резко зазвонил, как взорвался. Паула, одетая в комбинацию, лежала, растянувшись на постели и тихонько, как и подобает леди, похрапывала. От трезвона будильника она сразу же проснулась. Паула зевнула, потянулась, села на край кровати и пригладила волосы руками. Через секунду она встала с постели, подошла к буфету, достала бутылку джина, налила полный стакан и выпила. Затем подошла к туалетному столику и взяла лежавшую на нем карточку, которую Кэллаген дал ей. Нетвердой походкой она подошла к телефону, села рядом, сняла трубку и набрала номер «Вентура-клаб». Когда на другом конце взяли трубку, она попросила: