Тайное учение даосских воинов

Ли движением головы и нетерпеливым жестом руки, который заключался в круговом потряхивании кистью, словно что-то отбрасывающей вверх, дал нам понять, что мы должны раздеться догола. Взяв руку Славика, он вылил немного жидкости из бутылки ему на ладонь. Лицо Славика перекосилось от боли. Я почувствовал себя очень неуютно.

Ли, садистски ухмыляясь, подошел ко мне и встал у меня за спиной. Я весь напрягся в ожидании чего угодно, вплоть до удара палкой по голове. По моим плечам и спине потекла жидкость. Я собрал всю свою волю, готовясь к болевому шоку и чувствуя себя еретиком в лапах Торквемады, но ничего не произошло. Я было расслабился, и тут Ли с ухмылкой показал мне зажатый в другой его руке пузырек из-под поливитаминов. Судя по запаху, идущему от пузырька и моей спины. Учитель вылил на меня подсолнечное масло. Ли начал втирать масло в мое тело. Потом из потайного кармана, скрытого под воротником рубашки. Ли достал перышко и этим перышком начал наносить на мое тело поверх подсолнечного масла неизвестное мне снадобье из бутылки. Жидкость имела резкий запах и по своему действию была немного похожа на пасту Розенталя, но обладала гораздо более выраженным разъедающим действием.

Каждое прикосновение пера порождало невероятную гамму болевых ощущений, от разъедающего жжения до ноющего усталого онемения. Потом по моему телу прокатились волны холода и жара. Казалось, что кожу отрывают от тела и образующуюся кровоточащую поверхность натирают солью. Приступы боли накатывали и отступали, нарастая в своей интенсивности. Хотелось закричать, выскочить из собственного тела и умчаться как можно дальше, но какие-то последние волевые ресурсы удерживали меня на месте. Я начал глубоко дышать, пытаясь отключиться от сигналов, отчаянно посылаемых моей нервной системой. Мы и раньше выполняли подобные упражнения, контролем над дыханием снимая боль от ударов, или учились не реагировать на то, что Ли нас щекотал. Но такую боль, как сегодня, мне не приходилось испытывать никогда ранее.

Закончив намазывать спину. Ли перешел на ноги, но мазал их уже не так тщательно и равномерно, как спину, а длинными параллельными линиями, спускающимися вниз от ягодиц к ступням. После этого он перешел на живот, на котором начал чертить полосы хаотично, во всех направлениях, без всякого порядка.

То, что творилось с моей спиной, просто не поддавалось описанию. Казалось, она разбилась на множество участков, в каждом из которых боль пульсировала и ощущалась по-разному. Нервы были напряжены до предела. Стоило хоть чуть-чуть отвлечься от контроля над дыханием, как дыхание перехватывало, и мне казалось, что я схожу с ума. Хотелось кричать, плакать, двигаться, царапать ногтями тело, чтобы сорвать с себя пылающую кожу и мясо.

Прикосновения пера к животу тоже отдавались то холодной, то горячей, то острой или режущей болью. Ли налил жидкость мне на ладони и приказал растереть ею сначала кисти рук, а потом и все руки. Мне казалось, что я втираю перец в открытую рану.

Кивком головы Учитель указал на заводь и сказал:

— Входи в воду очень медленно, контролируя дыхание. Вспомни какое-нибудь стихотворение и читай его наизусть выразительно и четко. На твоем лице должно сохраняться выражение абсолютного покоя и удовольствия.

Я сделал отчаянную попытку выглядеть бодрым и счастливым, чем вызвал приступ неистового веселья у Славика. Меня это очень разозлило, хотя я понимал, что гримасы боли, перемежающиеся жалкими пародиями на улыбку, вполне могли бы принести мне Гран-при на конкурсе клоунов.

Ли дал Славику бутылку с жидкостью и предложил ему намазаться самому. Славик схватил бутылку с решительностью камикадзе, пикирующего на вражеский корабль. Учитель поспешил предупредить, чтобы он намазывался аккуратно, не расплескивая жидкость в больших количествах, потому что, зная силу воли и решительность Славика, Ли понял, что тот собрался вылить все себе на голову и растереться с отчаянностью смертника.

Я медленно входил в воду, и прикосновение воды к моей воспаленной коже вызывало ряд новых непередаваемых ощущений. Вода показалась мне ледяной, хотя в действительности было тепло. Я подумал, что препарат, которым меня намазал Ли, не только вызывает болевые ощущения, но и делает кожу гиперчувствительной, обостряя реакции организма на воздействие окружающей среды. Я медленно погружался, ступая по пологому дну, из последних сил сохраняя контроль над дыханием. Когда я оказался по горло в воде. Учитель велел мне перемещаться, делая определенные движения. Я начал выполнять эти движения руками, ногами и туловищем. В момент рассечения телом воды я почувствовал, что боль, казалось, уже достигшая пика, еще усилилась. Мне чудилось, что я двигаюсь не в воде, а в груде острых осколков битого стекла, которые при каждом движении срывали куски мяса с моего тела, как стая голодных пираний.

Я потерял чувство времени. Мелькнула мысль, что если бы я был христианином и верил в существование адских мучений, то с этого момента и навсегда я вел бы исключительно праведную жизнь.