Тайнопись искусства

В этих словах — главное из того, что принес Серебряный век: искания, прорыв, борьба. Борьба со всем старым, косным, материальным и тусклым в мире. А еще — борьба с тусклым и косным в себе. Продолжим цитату из статьи Андрея Белого: «Не исчезло стремление к дальнему в сердцах. Захотелось перспективы. Опять запросило сердце вечных ценностей…»

Человек — это звучит гордо!

Вряд ли у кого-то повернется язык назвать пролетарского писателя Максима Горького модернистом, причислить его к авторам Серебряного века (хотя почему бы и нет?). Однако именно его слова, пронизанные пафосом гордости за Человека, могут стать девизом той эпохи.

В середине XIX века, на излете эпохи романтизма с ее пристрастием к личности необыкновенной, исключительной, порой демонической, «маленького человека» открыли — открыли, как Америку и как Клондайк, и это было проявление любви и внимания к самому обычному человеку, со всеми его горестями и радостями. Но уже к концу столетия человек стал «совсем маленьким», потеряв в своей малости даже смысл собственного существования.

Герой новой эпохи — чеховский персонаж. Тоже обычный человек, который живет, работает, страдает и радуется, но «между строк» его жизни проступает еще «что-то» — то ли ненайденный смысл, то ли неизрасходованные силы… Чеховские герои «просто живут», но при этом как будто пытаются заглянуть за горизонт и увидеть какую-то иную, лучшую жизнь, нового, будущего человека.

Новый человек был одной из тем жарких обсуждений в кружках и обществах Серебряного века. Откуда он придет? Каким будет? (А в том, что новый человек необходим, сомнений не было.) Как ускорить его приход, как воспитывать новых людей сегодня, уже сейчас? Н. А. Бердяев позже напишет: «Новый человек связан с вечным человеком, с вечным в человеке… Явление действительно нового человека, а не изменение лишь одежд, предполагает духовное движение и изменение. Без существования внутреннего духовного ядра и творческих процессов, в нем происходящих, никакой новый социальный строй не приведет к новому человеку».

Часто говорят, что на переломе эпох восприятие людей обостряется, особенно людей столь чутких, как художники. Мир рушится, но именно в такие времена увеличивается ценность того, что не подвержено изменениям. И сколько бы ни спорили между собой представители разных течений модернизма, главное, что волнует всех, — судьба будущего мира. Каким будет он, каким путем пойдет? Но они смотрели не со стороны. Они были убеждены в том, что главная роль в создании нового мира принадлежит художникам, людям творчества, поэтам. И, каждый со своей стороны, сами того не осознавая, строили его. Вслед за Владимиром Соловьевым творческие люди стали воспринимать художника как творца, как демиурга. В его силах создавать и преобразовывать действительность. И поэтому художник несет особую ответственность за то, что он делает. Его работа — не только способ самовыражения, а мощное оружие, воздействующее на других.

Именно в это время, в конце XIX века, возникает массовое искусство: начинает развиваться самое массовое из искусств — кино, открывается общедоступная Третьяковская галерея, возникает Московский художественный театр, проводятся ежегодные выставки передвижников… Архитекторы выносят искусство в буквальном смысле слова на улицы — растительные мотивы домов Шехтеля и мозаики Врубеля чаруют взор прохожих.

^{Растительные мотивы в особняке Рябушинского (арх. Шехтель)}

Человек универсальный

Им было чуждо понятие узкой специализации. Они стремились объять все, проникнуть во все сферы духа, создавать, исследовать, искать…

Максимилиан Волошин был поэтом и одновременно художником и философом. Чюрленис — художником, поэтом, композитором. Бородин — композитором и врачом. Николай Рерих — художником, поэтом, археологом, путешественником, общественным деятелем… И это в сферах довольно далеких друг от друга, а что говорить о «смежных», близких областях! Практически каждый поэт писал прозу, был теоретиком литературы, философом, переводил… Эти люди не чувствовали и не терпели никаких преград на пути своего творчества, никаких границ, они были талантливы во всем, потому что не сомневались в этом.

Не признавали они границ и между творчеством и жизнью, стремясь в свои произведения вносить свой опыт, переживания, а жизнь строить, как строят произведения искусства. Из своей жизни они стремились создать миф, символ; даже не будучи очень талантливы как художники, они творили в жизни.

И еще одно знамение эпохи: все эти незаурядные, ищущие творческие личности стремились не только проявляться сами, но и объединяться с себе подобными. Может быть, именно этим объясняется столь быстрое развитие течений, направлений, тенденций на рубеже веков: что ни десятилетие, то новая эпоха. Они встречались, делились созданным, обсуждали, спорили, искали, и это как бы удваивало и утраивало их опыт, он становился общим, общеценным.