Тайнопись видений

Непроглядно-темный мир, пахший старой тканью, качался неровным маятником. С потряхиванием, посапыванием и вздохами. Временами он останавливался и выдувал мучительное: «у-у-у-уф», потом подбрасывал Астре и раскачивал снова: влево-вправо, влево-вправо. Иногда позади кто-то появлялся. Туманный и навязчивый, он приходил и уходил, как уличная собака, которой однажды бросили с порога дома кость, возвращается к месту, где ее прикормили. Это началось с бури, когда прималь врезался сознанием в нечто разумное. Оно напомнило о человечности Астре и помогло вернуться в тело.

В череде мимолетных чувств появились первые мысли. Калека ухватился за них, и расшатанный мир стал знакомой спиной, а тканевый плен – кулем. Элиас без конца шмыгал носом, сопел и плевался. Калека выглянул наружу и увидел мокрую степь, согбенную под тяжестью липкого снега. Южный ветер надул немного тепла и, обернувшись густым туманом, на время вернул осени прежние жухлые краски.

Чувств в конечностях пока не было, но Астре не испугался, давая себе привыкнуть к телу.

«Чудом выжил, – подумал он. – Кто мне опять помог?»

Следующий миг обрушился на калеку лавиной мыслей. Сколько времени прошло? Почему Элиас его несет? Что с детьми? Как далеко Сиина?

– Сколько я так пробыл? – спросил Астре, пытаясь двигать замерзшими пальцами.

– Ох! – вздрогнул от неожиданности Элиас.

– Где остальные примали?

– Парень! Я уж думал, труп несу! – облегченно рассмеялся горе-колдун, ссаживая Астре в гущу влажной травы и высвобождая из куля.

Репьи тут же облюбовали размахрившийся край куртки и налипли на него хороводом ржавых комочков. Астре сел, как его посадили, и упал назад, не сумев удержаться. Руки все еще не слушались. Это начинало пугать.

– Эй! – всполошился Элиас. – Ты чего как кукольный?

– Все в порядке, – нарочито спокойно сказал Астре, а у самого сердце превратилось в бешеный комок.

– Уф. – Парень распрямился, пытаясь свести лопатки, потом начал вращать уставшими плечами. – Поясница отваливается и верх спины. Ты бы мне потер вот тут, а? Болит, спасу нет.

– Я… пока не могу. Мне надо прийти в себя.

Правая рука еще что-то чувствовала. Астре посылал ей сигналы и получил в ответ покалывание. Пальцы дрогнули и медленно, как лапы замерзшей рептилии, начали оживать. Левая конечность не реагировала совсем. Калека не хотел в это верить, но он ее потерял. Слабый ток крови не позволил руке посинеть и отмереть окончательно. Но она повисла бесполезным отростком. Это было платой за бурю в пустыне.

Калеку пронзило изнутри. Он осознал, что теперь не сможет передвигаться самостоятельно и если Элиас бросит его… Астре не удастся убедить парня с помощью Цели. Это несправедливо, и совесть такого не позволит. Надо успокоиться. Успокоиться.

– Пора бы сообразить нам какую-нибудь хибарку на чернодень, а то скоро уже, – сказал Элиас, закончив разминаться. – Я все хоть деревце искал, да такой туман с утра накрыл – на два шага не видно. Наверное, прямо тут и придется. Или давай еще пройдем, кажется, там вон чернеет что-то. Погоди, я сбегаю, посмотрю.

Астре чуть не закричал: «Стой! Не уходи!», но вовремя закусил губу. Его напугало, что Элиас не вернется.

«Вдруг он уже все понял и решил меня оставить?» – пронеслось в голове.

– Понял?… Чего я боюсь? Чего он не должен понять?

Пустыня закончилась, вскоре наверняка начнут встречаться реки и деревни. Еще и снег выпал. Элиасу уже не так остро нужна вода, тогда почему он идет с калекой на закорках? Примали отказались его брать?

Астре лежал, и сырость пропитывала одежду. Пальцы правой руки медленно сгребли остатки снега, ржавую ромашку и удивительно зеленую, будто ненастоящую полынную поросль, сквозившую в прорехах мертвого полога. Кругом сплошная белизна, как внутри кокона. Еще хуже, чем в Хассишан.

Волглая трава скрадывала поступь Элиаса, и скоро в ушах зазвенело безмолвие. Астре зажмурился, посылая очередной импульс в левую руку, тщетный, сродни попытке докричаться до глухого, потом распахнул глаза и замер, глядя в блеклую пустоту. Элиас не возвращался, и в эти минуты наедине с собой и туманом Астре казалось, что все живое вокруг съежилось до стука сердца. Калека вспомнил свое отчаяние в тленных землях. Тогда оно было крайней точкой всех бед, но пропасть имела второе дно. Астре снова пробило мурашками, и вместо страха он почувствовал злость.

– Ну, спасибо тебе, Цель, – процедил калека сквозь зубы, ударяя кулаком по лопуху и дрожа от макушки до культей. – Оставила меня в преддверии зимы всего с одной рукой! Это, по-твоему, было справедливо?! Правильно?! Да чтоб ты сдохла там внутри! Чтоб ты сдохла… Чтоб ты сдохла, честное слово… Как я тебя ненавижу…

– Чего ты там орешь? – крикнул появившийся из тумана Элиас. – Хотя правильно делаешь, что орешь, а то я уже не в ту сторону ушел.

Он накинул спадавший капюшон и подбежал к Астре.

– Так и будешь валяться? Я, конечно, понимаю – денек для загара отличный, особенно когда черное солнце взойдет…

Калека всем видом дал понять, что шутку не оценил.