Тайнознатицы Муирвуда

— Пусть делает со мной что хочет, мне все равно. Она гордячка, не любит, когда ее оскорбляют при всех. Но я просто больше не могла это выносить. Ты такая терпеливая и добрая! Ты говорила с Дави и Алойей на кухне, ты даже Тьюлисса ухитрилась разговорить, а уж он-то и слова никому, кроме жены, не скажет. Ты настоящая принцесса, Майя, что бы там ни говорил и ни делал твой отец. Я хочу быть похожей на тебя… и я тебе завидую, — Сюзенна посмотрела ей в лицо; глаза девушки блестели от слез. — У тебя столько своих бед, но не далее чем утром ты выслушала меня и утешила в моих невзгодах. Мне так больно, будто в сердце засела какая-то заноза.

Она сглотнула, и взгляд ее стал просительным.

— У меня была подруга, но в прошлом году нам пришлось расстаться. Она уехала из аббатства. Ее зовут Джейен Секстон, она теперь служит леди Деорвин. Ей там очень плохо, потому что леди Деорвин совсем как Мейг. У Джейен не осталось ни единой подруги. И у меня тоже, — она опустила взгляд. — И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что ты тоже очень одинока.

Она остановилась; по щекам ее текли слезы.

— Нас назначили товарками, Майя, но если ты позволишь, я стану тебе подругой.

Ее слова потрясли Майю. Все ее существо жаждало этой дружбы. Глядя в честные глаза Сюзенны, она поняла, что эта девушка не из тех, кто легко меняет свое мнение, что она отчитала Мейг не под влиянием момента, а намеренно, хорошо понимая, что наживает опасного врага.

У Майи защипало глаза.

— Конечно, — хрипло прошептала она и обняла Сюзенну.

Всхлипывая, девушки улыбнулись друг другу, и небо над ними больше не казалось им сумрачным. А потом солнце стало опускаться за горизонт, и закат был прекрасен.

* * *

Последние лучи садящегося солнца окрашивали облака в пеструю смесь розовых и оранжевых тонов. В этом теплом свете Майя и Сюзенна вместе вошли в матушкин сад. Они говорили и слушали друг друга, делились первыми секретами новой дружбы, ибо знали, что все сказанное будет надежно сохранено в сердце подруги.

Майя рассказала о том, что стало с браком ее родителей: о том, как череда мертворожденных детей наполнила сердце отца гневом и отвратила его от жены; как кистрель канцлера Валравена забирал их боль и гнев, лишая супругов возможности преодолеть горе и найти утешение друг в друге. Она рассказывала о годах, проведенных в Прай-Ри в роли наследницы, о том, как выносила решения от имени отца и обучалась хитроумному искусству политики и дипломатических переговоров. Что до Сюзенны, то ее дед был членом Тайного совета при деде Майи, и потому она неплохо представляла себе нравы, царящие в политике.

Когда речь зашла об изгнании и лишении наследства, Майя лишь мельком упомянула ужасные дни, проведенные на чердаке поместья леди Шилтон, и мучения, которым она там подвергалась. Она не вдавалась в подробности, однако услышанного хватило, чтобы привести Сюзенну в ужас, после чего она долго обнимала Майю, сочувствуя ее бедам, как названным, так и оставшимся непроизнесенными.

Наконец Майя рассказала о том, как отец послал ее в Дагомею на поиски утраченного аббатства. Рассказала, как получила кистрель и какое чувство испытывала, пуская его в дело — и как это отличалось от чувства повсеместного присутствия Истока здесь, в Муирвуде. Разница была столь велика, что Майя не понимала, почему не замечала ее раньше, однако Сюзенна объяснила, что в больших городах, например в Коморосе, всегда бывает трудно ощутить присутствие Истока, ибо его заглушают людские страдания. Майя рассказала о защитнике, которого приставил к ней отец, о кишоне, который должен был следовать за ней и убить ее, если вдруг она попадет в плен. О своем пребывании в Дагомее она рассказала мельком, упомянув лишь, что была похищена тамошним королем, но сумела бежать.

Дружба двух девушек была еще слишком хрупкой, и Майя не решилась доверить ей столь интимную тайну — историю своего брака. Однако Кольер по-прежнему приходил к ней в сны, а воспоминания о нем тревожили ей душу днем. Она боялась новой встречи, боялась увидеть презрение в его глазах, боялась — и все же жаждала объясниться и оправдать себя. Предназначенное ему письмо так до сих пор и не было окончено.

Рука об руку они гуляли по саду, наслаждаясь видами, покуда не завидели Тьюлисса, который брел к кухне, везя на тачке свои лопаты и лейки. Они неторопливо последовали за ним, тихо беседуя.

— Теперь я гораздо лучше тебя понимаю, — сказала Сюзенна, и в улыбке ее сквозила истинная приязнь. — Должна признаться, что прежде меня мучили страхи. Я знала, что альдермастон тебе доверяет. Я знала, что твоя бабушка — Великая Провидица, и раз она тебе доверяет, то и я должна. Но я боялась, что ночью ты заговоришь во сне, или будешь стонать, или издавать страшные звуки…

— Боялась? — улыбнулась Майя. — Не волнуйся, мои кошмары окончились, когда бабушка спасла меня. Правда, боюсь, за пределами аббатства они вернутся, — ее взгляд стал жестче. — Значит, я должна подготовиться и к этому.