Таинства Египта. Обряды, традиции, ритуалы

Это дает нам отправную точку для дальнейшего исследования. Но для начала нам следует прояснить один немаловажный вопрос. Насколько тесно были связаны представления, в ходе которых разыгрывались сцены жизни и смерти Осириса, с самими таинствами? Ну, во-первых, нам следует четко понимать, что эти разыгрываемые драмы были не просто театральными шоу, с которыми у них было очень мало общего. Они, скорее, были чем-то вроде средневековых мистерий. Согласно работам Климента Александрийского, неофиты элевсинских таинств лицезрели драму Персефоны и Деметры, их скорбь и скитания при свете факелов в храме Элевсина, а Прокл уверяет нас, что это представление было тайным, как и «все таинства Осириса», как замечает Фукар. Но мы знаем, что, по Геродоту, некие египетские театрализованные зрелища были доступны широкой публике. Как мы увидим, исследования Море также установили существование тайных сценических воплощений жизни и смерти Осириса.

В этой главе делается попытка суммировать полученную из всех доступных нам источников информацию об обрядовой стороне египетских таинств, а в десятой и одиннадцатой главах я надеюсь структурировать эту информацию относительно Больших и Малых таинств. Поль Фукар считает, что религия Осириса была в большей или меньшей степени аллегорией на росток пшеницы, который всегда имел религиозную ценность и значение. Он цитирует Джорджа Фукара, который говорит, что некоторые памятники, которые не так давно привлекли к себе всеобщее внимание, проливают свет на эту аллегорию. «В древнейшем каталоге Британского музея, – говорит он, – Арундейл обращает внимание на ряд памятников в форме пшеничного колоса. Ни один из них не датируется ранее чем эпохой Новой империи, хотя в музее в Лейдене и других можно найти и более древние формы».

Комментируя эти слова, Поль Фукар говорит, что в текстах фиванской книги, известной под названием «Часы ночи», показано божество, которое держит в руках два чудесных пшеничных колоса, которые соответственно называются «семя» и «зерно», и он считает это аллегорией на жизнь и смерть Осириса с зерном, поэтому нет нужды далее останавливаться на этом вопросе. Однако важно, что, по мнению Фукара, эта аллегория связана с отрядами и церемониями Больших таинств. Инициация в культ Исиды, по его словам, аналогична инициации в элевсинские таинства.

В «Поэме об Апулее» Луций, пройдя обряд посвящения в культ Исиды, не собирается продвигаться дальше, пока не пройдет год с момента инициации, и только тогда ему было «велено свыше» пройти инициацию в культ Осириса. Далее он признается, что, хотя природа и религия двух божеств были теснейшим образом переплетены, между двумя обрядами инициации существовала большая разница. То же самое можно сказать об отдельных, но тесно связанных культах Деметры и Диониса, хотя в данном случае обряды Деметры считались Большими таинствами.

Давайте же внимательно проанализируем утверждения Апулея. Его герой Луций освободился из тела заколдованного образа осла и, снова наслаждаясь образом человека, обещает посвятить свою жизнь богине Исиде. Он снимает каморку на территории храма и становится активным участником ежедневных обрядов в честь богини. Через некоторое время Луций проходит обряд инициации, но только после того, как богиня указывает ему время этого ритуала, совершенно ясно, что весь обряд инициации считался смертью Прежнего человека и рождением Нового. После утренней службы верховный жрец показывает Луцию священную книгу, написанную иероглифами, из которой он черпает свои наставления Луцию. Потом его крестят, опуская в ванну, ведут обратно в храм, где он возносит молитву богине, затем верховный жрец знакомит Луция с некоторыми заклинаниями и приобщает его к простой жизни без мяса или вина. Луций проводит десять дней в постоянных медитациях, после чего возвращается в храм на закате и принимает дары от посвященных. Одетый в льняные одежды, он входит во внутренние покои храма. Больше Луций о таинствах Исиды ничего не говорит, за исключением того, что он подошел близко к границам жизни и смерти, перешагнул их, возродился во всех своих элементах и снова вернулся на землю. Он видел солнце, светящее ночью мертвым, он приблизился к высшим и низшим богам и лично вознес им молитву; и после этого Луций говорит нам, что, хотя мы услышали обо всех этих вещах, мы, по сути, ничего не знаем о них.