Таинственная история Билли Миллигана

Вечером одна пациентка принесла сестре Йегер записку, найденную в мусорной корзине Билли. Похоже было, он снова хотел покончить с собой. Его сразу же вернули под усиленное наблюдение. Согласно записям сестры Йегер, в последующие дни он то сливался, то разъединялся, но все больше времени находился в состоянии слияния. К 14 июля он проводил в общем сознании уже большую часть дня и казался при этом весьма умиротворенным.

Шли дни, и Миллиган почти постоянно являл собой объединенную личность, но возникали краткие моменты потери сознания, когда пациент был абсолютно не в состоянии контролировать пятно.

28 августа Джуди с Гэри снова посетили своего клиента в больнице и напомнили, что суд уже через три недели ожидает нового отчета от доктора Джорджа. Если он посчитает, что Миллиган стал достаточно целостным и в состоянии предстать перед судом, то судья Флауэрс назначит дату слушания.

– Думаю, следует обсудить стратегию поведения в суде, – сказал Артур. – Мы хотим изменить свое заявление. Рейджен готов признать вину и понести наказание за три ограбления, но не за изнасилования.

– Но четыре пункта из всех десяти, в которых ты обвиняешься, – это изнасилования.

– По словам Адаланы, все три женщины пошли навстречу, – заявил Артур. – Ни у одной из них нет физических повреждений. У каждой была возможность убежать. К тому же Адалана сказала, что вернула каждой из них часть денег, так что, когда им компенсируют убытки по страховке, они окажутся даже в выигрыше.

– С их показаниями это не сходится, – возразила Джуди.

– И кому вы поверите? Им или мне?

– Такой вопрос можно было бы задавать, если бы только одна из них противоречила Адалане. Но с ее словами не сходятся все три версии. Ты же понимаешь, что они не были знакомы, не общались.

– Но каждая из них имеет повод не говорить правду.

– Ты-то откуда знаешь, что произошло на самом деле? – поинтересовалась Джуди. – Тебя там не было.

– Но была Адалана, – ответил Артур.

Ни Джуди, ни Гэри не поверили, что жертвы пошли навстречу, они считали, что Артур подавал события так, как их видела Адалана.

– Можно с ней поговорить? – попросил Гэри.

Артур покачал головой.

– За содеянное я запретил ей когда-либо выходить в пятно. Никаких исключений быть не может.

– Тогда, боюсь, мы не сможем поменять заявление, – ответил Гэри. – Невиновен. Невиновен по причине невменяемости.

Артур холодно посмотрел на него и сказал, едва шевеля губами:

– Вы не вправе ссылаться на невменяемость от моего имени.

– Это наш единственный шанс, – сказала Джуди.

– Я не сумасшедший. Тема закрыта.

На следующий день Джуди с Гэри получили очередную записку на желтой бумаге для юридических документов, в которой говорилось, что Уильям С. Миллиган больше не хочет, чтобы они представляли его интересы в суде и что сам будет защищать себя.

– Он опять нас уволил, – сообщил Гэри. – Что скажешь?

– Думаю, что я этого не видела, – ответила Джуди, пряча листок в папку. – Бумаги то и дело теряются, попадают не туда. У нас такая шикарная система архивирования, что его найдут месяцев через шесть-семь.

В течение трех последующих дней три аналогичных письма «попали бог знает куда», и, не получив ответа, Артур, наконец, бросил попытки их уволить.

– Ну, а у нас есть шансы выиграть, если мы объявим его невменяемым? – спросила Джуди.

Гэри закурил трубку, фыркнув, выпустил дым.

– Если Кэролин, Тернер, Коукэн, Хардинг и Уилбур как один заявят, что Билли, по определению штата Огайо, был не в себе во время совершения преступлений, то, думаю, шансы весьма велики.

– Но ты же сам мне говорил, что еще ни один серьезный преступник с множественной личностью не был оправдан под предлогом невменяемости.

– Ну, – протянул Гэри, и сквозь бороду мелькнула ухмылка, – тогда Уильям Стэнли Миллиган станет первым.

7

Доктору Джорджу Хардингу-младшему пришлось вести борьбу с собственной совестью. Он не сомневался, что слияние уже произошло или скоро произойдет, и, возможно, этого будет достаточно, чтобы Миллиган мог предстать перед судом. Но проблема заключалась не в этом. По ночам доктор Джордж лежал в постели без сна, обдумывал отчет для судьи Флауэрса, пытаясь решить для себя, имеет ли он моральное право использовать диагноз множественной личности как защиту от обвинения в таких страшных преступлениях.

Он очень уважал закон. И боялся, что его отчетом могут злоупотребить, что это дискредитирует диссоциативное расстройство личности как диагноз, негативно скажется на других пациентах с таким же заболеванием, на доверии к его профессии и показаниям психиатрической экспертизы в целом. Если судья Флауэрс согласится с тем, что расстройство множественной личности, которое на данный момент относится к неврозам, – повод счесть обвиняемого невиновным по причине невменяемости, это создаст прецедент, который окажет большое влияние на штат Огайо, а может, и на всю страну.