Таинственная история заводного человека

Королевский агент какое-то время глядел на друга, потом пожал плечами, кивнул и убрал инструменты. Через несколько минут они удобно устроились в кабинете. Бёртон отпил портвейна и спросил:

— О чем ты хочешь узнать?

— О твоей экспедиции со Спиком. Насколько я помню, в марте пятьдесят восьмого вы достигли озера Танганьика. Что случилось потом?

— Болезни, главным образом. Мы услышали, что на восточном берегу озера находится порт Уджиджи, в котором можно разбить базовый лагерь. Но когда мы добрались туда, оказалось, что весь город — это несколько ветхих ульевидных хижин и жалкий рынок…

Капитан Ричард Фрэнсис Бёртон ослеп.

Половину лица Джона Хеннинга Спика парализовало.

Они оба настолько ослабли, что не могли пройти и нескольких шагов.

Две недели они оставались в наполовину разрушенной хижине и ели только отварной рис, который приносил им их проводник, Сайди Бомбей. Они лежали на койках, раздавленные томительной жарой, страдали, спали, их рвало, они то теряли сознание, то опять приходили в себя.

— Матерь божья! Дик, неужели это того стоит? — прошептал Спик.

— Должно быть. Мы почти на месте. Ты слышал, что сказал мне утром Бомбей?

— Нет. У меня был такой жар, что я ничего не видел и не слышал.

— Туземцы утверждают, что из северной части озера вытекает река. Если мы наймем дау,[55] то, уверен, очень скоро обнаружим, что плывем вниз по Нилу, мимо воинственных племен, прямо в Каир.

Бёртон уцепился за эту мысль и с ее помощью медленно вытягивал себя из болезни. Как назло, Спик, намного менее целеустремленный, чем его командир, выздоравливал гораздо быстрее. Вскоре он уже отваживался по утрам и вечерам выходить из хижины на живительный холодный воздух, купаться в озере и делать покупки на маленьком рынке. Там он появлялся в компании туземца, державшего над ним зонтик, в темных очках; через его руку были перекинуты нитки бус на продажу.

Спик был застенчивым беспокойным человеком. Высокий и худой, длиннобородый и ясноглазый, заикающийся и нерешительный, казалось, он находится в мире с самим собой только на охоте. Лейтенант Спик стрелял во всё. Он всаживал пули в бегемотов и антилоп, жирафов и львов, слонов и носорогов. Он убивал с радостью и без разбора, и все семьсот миль их пути от Занзибара[56] были усыпаны трупами животных… Теперь день медленно тянулся за днем, и Спик начал сходить с ума от мерцающего ландшафта, от высохших деревьев и трав, от бесконечных просторов твердой растрескавшейся земли.

— Коричневое! Повсюду только одно проклятое коричневое, ни одного зеленого пятнышка! Я больше не могу: в этом чертовом аду даже на охоте скучно! Почему мы не можем отправиться дальше? Кажется, я схожу с ума!

— Скоро, Джон, но мне нужно время, — ответил Бёртон, который еще плохо видел и не мог даже пошевелить ногами.

— Ну тогда хотя бы разреши мне взять каноэ и пересечь озеро вместе с Сайди! — проворчал Спик. — Мы ведь знаем, что шейх Хамед где-то там, и у него есть дау. Я попробую его нанять: он должен кое-что знать о северной реке.

— Это слишком опасно. Скоро сезон дождей. Туземцы говорят, что на озере бывают ужасные штормы.

Спик, однако, настаивал на своей идее и постепенно убедил Бёртона разрешить ему эту поездку. Он уехал третьего марта и отсутствовал около месяца. Бёртон сам отмеривал себе утром, днем и вечером дозу микстуры Зальцмана, предаваясь позже описанным им «снам о прошлой жизни, видениям нынешней».

К тому времени, когда лейтенант вернулся, Бёртону стало немного лучше. Он уже ясно видел и мог, хотя и медленно, ходить без поддержки.

— Река? — страстно спросил он.

— Ее называют Рузизи.[57] Хамед уверяет, что она вытекает из озера. Племена в этом районе достаточно дружелюбны и могут проводить нас к ней.

Бёртон ударил кулаком воздух:

— Слава Аллаху! Ты достал дау?

— Он хотел сдать его нам на три месяца за пятьсот долларов.

— Что? Что за чушь! Почему ты не обменял его на что-нибудь?

— Дик, я же не владею языками.

Бёртон вскипел. Что за трата времени и средств! Черт бы побрал некомпетентность Спика!

По идее, лейтенанту следовало бы успокоиться после неудачи с дау. Вместо этого он стал еще более странным и холодным — словно что-то скрывал. Через несколько дней он подошел к Бёртону с просьбой:

— Старина, не поможешь ли привести в порядок мои заметки? Ты же знаешь, какой я страшный дилетант, когда дело доходит до бумаг!

— Конечно, — ответил Бёртон. Оба устроились за самодельным столом и открыли дневник Спика.

С первых же страниц Бёртон начал указывать, где нужно более подробное описание, где необходимо вставить ссылки, а где (довольно часто) — исправить грамматические ошибки. Перевернув очередную страницу, он обнаружил набросок карты.

— Что это?

— Северное побережье озера.

— Ты имеешь в виду это озеро? Танганьику?

— Да.

— А что это за подковообразные горы на севере?

— По-моему, это Лунные Горы.

— Но, Джон, это невозможно! Туземцы утверждают, что Лунные Горы намного севернее озера.

— Люди шейха Хамеда уверены в обратном. Они были на самом северном берегу, в тени этого кряжа.