Таинственная Кабардино-Балкария. Сто невероятных, загадочных, труднообъяснимых фактов, явлений, событий, происшедших в республике, которую называют жемчужиной Кавказа

Через год мы вновь, и опять в октябре, побывали в Урды, но добирались до галереи древних художников с противоположной стороны. По дороге, идущей от селения Былым, мимо хвостохранилищ Тырныаузского горно-металлургического комбината и далее по горной «одноколейке» – петляющей из стороны в сторону, круто взбирающейся вверх, резко уходящей вниз, но весьма наезженной. О чем говорит тот факт, что обратно мы возвращались в полнейшей темноте, ехали при свете фар, но за два часа таки одолели почти двадцатикилометровый горный серпантин.

В этих местах природа не поскупилась на красоту – ущелье Джуэрген, гора Гижгит, открывающийся по левую сторону Эльбрус притягивают взгляд, а от массива Тещины Зубы, что протянулся справа от дороги, так его и вовсе оторвать невозможно: рваные пики, так и не приглаженные ветрами, дождями и снегами, а оттого яркие – кремовые, бордовые, снежно-белые, практически не знакомые с зеленью, сменяются, словно выстроившиеся в шеренгу стражи, один другим. Вот и конечный пункт нашего маршрута – чабанский кош, за которым дороги нет. И не только для транспорта. То, что нам вначале показалось натоптанной человеком тропинкой, оказалось одной из многочисленных овечьих и коровьих тропок, идущих по склону горы практически на всем его протяжении сверху донизу: узких – вдвоем не развернешься, бугристых – то нога утопает в колее чуть ли не по колено, то балансирует над отвесным склоном, круто уходящим вниз.

Не движение, а мучение: идешь долго, проходишь мало. Один склон сменяется другим, следующий – очередным. Ноги вязнут в сером песке, скользят по тончайшему слою осыпающегося от первого прикосновения чернозема, минуты перетекают в часы, а гора, к которой мы направляемся, как была впереди, так там и остается. Хорошо, что растительность – все-таки начало октября – хоть пожухла, опала, к земле приникла: в летний травостой здесь не пройти, особенно через участки, обильно поросшие жгучей крапивой, причем куда выше человеческого роста.

…Через несколько часов, поняв, что такими темпами мы не доберемся до цели, было решено разделиться: одна группа, что повыносливее, возглавляемая уже упоминавшимся ранее проводником Кралби, двинулась к козырьку горы, под коим и располагались рисунки древних художников. Вторая, в которую входили авторы этих строк, осталась рядом с древними захоронениями, чьи почти слившиеся с землей холмики были видны сквозь поредевшие заросли крапивы. После приема пищи (один из наших равнинных спутников, долго упрашивавший взять его с собой, прихватил даже бутылку красного вина, правда, забыв при этом стаканы, которые пришлось заменить разовыми пластмассовыми тарелочками) всех разморило. Тем более что день выдался на редкость теплым – на голубом небе ни тучки, солнце буквально обжигало лица (после поездки носы облезли практически у каждого). Веки сами опускались вниз…

Царила удивительная тишина – ни насекомые, ни птицы ни одним звуком не нарушали ее. Даже ветер и тот ничем не напоминал о себе. Безмолвие, которое редко встретишь в природе, еще более настраивало на сонный лад.

Борясь с самим собой, один из авторов этих строк стал осматривать в бинокль подножия скал, тем более что многочисленные гроты, а главное, предваряющая подступы к ним сохранившаяся каменная кладка свидетельствовали, что здесь находили приют, а вернее будет сказать – жили много веков назад люди…

Тот черный, почти квадратный прямоугольник в ровной скальной породе, казалось, сам притянул окуляр бинокля. Еще мгновение назад на этом месте ничего не было, и вдруг в плывущем, мерцающем солнечном мареве он возник. На редкость ровный, чем-то напоминающий дверной проем, уходящий внутрь горы. Откуда он взялся, как мы его не заметили и почему, если это вход в пещеру, он такой идеально ровный?.. Ответы на эти вопросы можно было получить, лишь подойдя поближе. А поближе – это не совсем рядом: до подножия скалы как будто рукой подать, а на самом деле – сотни две-три метров, и все вверх, по отвесному косогору, по земляным наплывам, встающим, словно волны, один над другим и преграждающим путь.

Сказав своим спутникам, уже решившим двигаться обратно, что пойду вслед за ними, только поверху, полез в гору, стараясь не терять из виду чернеющий проем. Но удивительное дело, подъем давался с таким трудом, словно позади был безостановочный длиннющий путь, а не получасовой отдых. В иные моменты, казалось, ноги невозможно было оторвать от земли – так от стопы до колен налились они свинцовой тяжестью.