Таинственная невеста

Мурин повернул голову и посмотрел на белое полотно. Снег, плоский и твердый, сверкал на солнце. Мурин опасливо потянул ноздрями. Воздух был чист и свеж. То ли оттого, что схватил мороз. То ли они все еще были далеко от злополучной рощи.

При мысли о ней у Мурина свело живот. Страх стал просачиваться в душу, как черная вода. И, чтобы встретить его лицом к лицу, Мурин резко спросил:

— До рощи-то еще далеко?

— Которой? У маменьки… то есть у моего братца Егора — их несколько.

— Разве мы не за сапогом едем?

Аркадий Борисович ничего не сказал. Не сводя глаз с блестящего бугристого льда впереди, наклонился, вынул и бросил в руки Мурину его сапог. Тот едва успел его поймать. Сапог был чист и смазан дегтем. Мурин уставился на него, как на привидение.

Но сапог был точно его. Ушки оторваны в прошлой схватке с грязью. Парный тому, что стоял сейчас в доме госпожи Козиной.

— Что за… шутка! Что это значит?

— А вам непременно надо, чтобы мы сами рылись на том кладбище, как два вурдалака?

— Нет.

Аркадий кивнул:

— Я так и предположил. Поэтому послал туда вчера Осипа с лопатой. Он у нас привычный. В турецкой кампании был.

— Благодарю.

Аркадий покачал головой, глаза его по-прежнему были устремлены куда-то между ушей коня:

— Чертов адище. Все эти тела. И это мы еще тут, в Энске, как бы остались в стороне. Страшно думать, каков сейчас Смоленск. Или Москва.

— Да, — только и сказал Мурин. — Ад.

Аркадий опять покосился на него:

— Дрянные воспоминания?

— Вроде того.

— Ладно.

Аркадий опять умолк. Покосился на Мурина, увидел недоумение у него на лице.

— Ха! Думали, я вам по дороге поведаю весь свой жизненный путь? Оболью помоями матушку, сестрицу, братца, прекрасную Елену? Изложу свою картину событий, в которой сам буду изображен лестным образом? Тогда вы промахнулись.

— Не сумели найти для себя лестных красок?

— Отчего ж.

— Заинтриговали. Например?

— Например, я нежный брат.

— Удивили.

— Зря удивляетесь. Матушка нас не больно любила. Так мы втроем друг за дружку горой.

— Заметил вашу нежность. Когда вы травили бедную невестку.

— Виновен. Признаю! Но не отказываюсь. Я ей ни на грош не верю. Она окрутила Егора из каких-то своих соображений.

— Не верите, что полюбила?

Аркадий хмыкнул.

— …может, ваш брат ее полюбил.

— Мог. Но жениться?!

— Отчего ж нет?

— Она ему не пара.

Мурин издал смешок.

— Не смешно. Они — не пара. Хоть режьте меня.

— Как вы, думает добрая половина родственников о женитьбе своих ближних. И ничего.

— Промолчу.

И в самом деле исполнил угрозу. Некоторое время оба молчали.

— Вы точно не собираетесь раскрывать мне глаза на ваше душевное совершенство? — не выдержал первым Мурин.

Аркадий поднял руку, покрутил ею у сомкнутых губ, точно запирал их ключом, а потом ключ выбросил в снег.

— Зачем же тогда мы едем?

— Как зачем? — удивился и Аркадий. И тоже искренне. Даже впервые обернулся на Мурина: — Разве вы передумали покупать матушкино — то есть Егорово имение?

Мурин целую секунду осмыслял его слова. Восстановил цепочку до самого источника сведений. А потом захохотал. Он хохотал, хохотал до слабости в руках и второй раз потерял бы сапог. Если бы Аркадий Борисович не успел его подхватить.

Наконец Мурин отхохотался.

— Отпустило? — осведомился Аркадий Борисович. — Вы вашим гоготом лошадь напугали. Что смешного?

— Ничего. Люблю Энск, — сообщил Мурин. И все же уточнил: — Я не думал покупать имение вашего брата Егора. И никогда не собирался.

— Но говорят…

— В Энске всегда говорят. Обо всем и обо всех. Вам ли не знать.

Аркадий Борисович вздохнул.

— Понятно.

Он быстро и легко принял правду. Предложил:

— Тогда давайте просто любоваться пейзажем. Чего дома сидеть. Такая дивная погода зря пропадает.

— Давайте.

Аркадий Борисович тряхнул вожжами. Лошадка побежала скорее. Оба отдались ритму ее бега, пригрелись на солнце. Мелькали деревья, солнце так и стреляло между ними, на другой стороне волнисто бежала голубая тень возка. Каждый погрузился в свои мысли. Остаток пути молчали.

«Мы втроем друг за дружку горой», — думал Мурин о словах Аркадия. Нежная привязанность между братьями и сестрой могла обернуться темной стороной к тем, кто не входил в кружок. Что, если так и случилось? Мурин представил себе, как в тот день, когда предстояло умереть их матери, черствой, не любящей, они сидели в гостиной, эти брат и сестра. Наряженные, одетые. И «бесились». Не потому, что опаздывали к обеду, куда были приглашены. Они были воронами, которым не терпелось клевать падаль.

Они вернулись в Энск, Аркадий свернул в тихий проулок и осадил возок возле дома госпожи Козиной:

— Приехали, барин, — насмешливо выкинул руку в сторону крыльца.

Мурин помедлил, сходя. Посмотрел Аркадию в лицо, точно хотел прочесть по нему… Но ничего не прочел. Лицо было красным и гладким, видать, онемело и выстыло от холода и ветра, как у самого Мурина.

— Ваш сапог, — напомнил Аркадий.

Мурин хлопнул себя по лбу. Юхнов передал ему черную трубу сапога, она матово блестела на солнце.

Мурин сунул сапог под мышку.

— Благодарю, Аркадий Борисович.

— Всегда к вашим услугам.

Он хлопнул вожжами, и скоро возок скрылся за поворотом.