Таинственная незнакомка

Открылась и с силой захлопнулась металлическая дверца; взревел мотор, и грузовик покатил по улице. Не сразу до нее дошло, что куча сухих растений не что иное, как марихуана – выгодный источник заработка для сирийских крестьян. Грузовик следовал по неизвестному маршруту, а девушке оставалось лишь надеяться, что ее увезут далеко от мучителей. В тусклом свете, попадавшем в ее укрытие сквозь щели в брезенте, она разглядела татуировку на внутренней стороне запястья – так называемый Троицкий, или кельтский, узел. Под ним шли еще какие-то линии и рисунки. Она сосредоточилась, стараясь вспомнить, что означают все эти символы, но у нее ничего не получалось.

Усталость и мерное движение грузовика сделали свое дело – она задремала, но мгновенно просыпалась от резких толчков, когда грузовик попадал в очередную колдобину.

Ей показалось, что прошло уже несколько часов, когда грузовик въехал в какой-то городок.

Девушка понимала, что нужно успеть выбраться из кузова грузовика до того, как он остановится и водитель обнаружит ее в куче марихуаны.

Она выбралась из листьев, подползла к заднему откидному борту и, прищурив подбитые глаза, выглянула наружу.

Грузовик стоял на перекрестке посреди грязного, неопрятного городского квартала. С двух сторон шли темные переулки. Девушка решила, что наступил подходящий момент для побега.

Как только грузовик тронулся с места, она перевалилась через борт, упала на мостовую, перекатившись несколько раз, вскочила и, пригнувшись, кинулась в переулок. В грязной одежде, с разбитым лицом, она, конечно, привлечет к себе внимание. И все же надо уйти как можно дальше от грузовика, а уже потом решать, что делать.

Повернув за угол многоквартирного дома, она перебежала дорогу. Между домами на веревках сушилось белье. Заметив среди прочей одежды черную абайю[1], она воровато огляделась, сорвала ее с веревки и побежала дальше. Услышав крик женщины, прибавила скорости. В конце переулка глянула через плечо – пожилая женщина грозила ей кулаком.

– Простите! – прошептала девушка.

Ей было стыдно, но надо же как-то замаскироваться. У нее нет ни денег, ни документов, лицо в синяках и кровоподтеках. А просить кого-то о помощи – опасно.

Почувствовав запах моря и услышав крики чаек, она подумала, что попала в портовый город, и, значит, надо как-то пробраться на корабль. Беглянка не помнит своего имени и где ее дом, и все же, несмотря на то что ей понятен арабский и русский языки, твердо уверена в том, что она – американка. Необходимо вернуться в Америку, там ей удастся вспомнить, кто она такая и почему оказалась в таком отчаянном положении.

Девушка надела абайю, надвинула капюшон на лицо и побрела. В животе забурчало; она вспомнила, что последний раз тюремщики кормили ее два дня назад. Ей швырнули заплесневелую лепешку с пюре из нута. Она все съела, потому что не знала, когда ее накормят в следующий раз.

Она не могла наглядеться на небольшие оживленные базары. После охваченной войной деревни и ее вонючей камеры с земляным полом все казалось ей нереальным. Подойдя к лотку с фруктами, она прислонилась к нему и быстро спрятала под абайю апельсин. Торговец ничего не заметил. Она пошла дальше. Минуя лоток с сухофруктами и орехами, стянула горсть орехов. Сжимая в руках скудные припасы, девушка свернула в тихий переулок и, опустившись на землю, съела свою добычу.

Теперь ей нестерпимо хотелось вымыться. Она шла к берегу. По пути узнала, что находится в Латакии, процветающем городе, главном сирийском порту на Средиземном море. Сюда со всей Сирии съезжались беженцы из охваченных войной районов. Местные рынки ломились от свежих фруктов, овощей и мяса.

Женщины здесь одевались по-разному – кто в абайи и никабы[2], закрывающие все лицо, кроме глаз, а кто в мини-юбки и бикини. Никто не обращал внимания на беглянку, не останавливал, не спрашивал, почему у нее все лицо в синяках. Она шла, низко опустив голову, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Наконец она добралась до моря и брела вдоль кромки воды, пока не пришла к грузовому порту.

Внимательно слушая, о чем говорят вокруг, она узнала, какой корабль ночью отходит в Соединенные Штаты. Оставалось одно: незаметно пробраться на борт, но прежде надо было запасти в дорогу побольше еды.

Вернувшись на базар, она стащила матерчатую сумку и принялась постепенно набивать ее фруктами, орехами и прочей снедью, которую удобно было прятать под абайей.

Один из владельцев лотка заметил, как она схватила гранат. Он закричал на нее по-арабски и схватил за плечо. Развернувшись, она ударила его ногой, и он повалился на апельсины. Деревянный лоток рухнул под его тяжестью, и фрукты рассыпались по земле.

Она не знала, как в Сирии наказывают за кражу фруктов, но бросилась бежать не помня себя, и не останавливалась, пока не оказалась далеко от базара. Никто ее не преследовал.