Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках

Подъехал еще один фургон. Забирали решительно всех, кто в шортах, и по выбору тех, кто защищает. Забрали, в частности, известного поэта, певца своего поколения, «барабанщика ЦК ВЛКСМ», как съязвил недавно дружище-поэт Ян Тушинский, короче — Роберта Эра; самого!!! Будучи взят, он крикнул: «Дикари!», за что получил ответное: «Сами вы дикари, кто с голыми ляжками!» Мест в двух фургонах все-таки не хватило, и многие разбежались и в шортах, и с пуншами.

В накопителе при «опорном пункте» задержанные были подвергнуты унизительной процедуре разделения по половому признаку. При этом разделении Ралисса Кочевая угостила дружинника Гирькина основательным тумаком по загривку. Тот замахнулся было в ответ, но тут классик Ленинианы животом вдавил его в угол. При этом произошел любопытный диалог.

Кочевой: Как ты смеешь замахиваться на мою жену?!

Гирькин: Она меня первая звезданула!

Кочевой: Да ты ее тащил, подлец! Ралисса, тащил он тебя или нет?

Ралисса: (хохочет) Тащил!

Кочевой: Под суд пойдешь за сексуальное домогательство! Ты знаешь, что я лауреат Ленинской премии?

Гирькин: На вас не написано (увял).

Тут в накопитель вошел милицейский чин со звездой меж двух полос на погонах. Хмуро вознамерился пересечь помещение, но на пути у него геройски встал басенник Хохолков:

— Товарищ майор, перед вами трижды лауреат Ленинской премии, секретарь Союза писателей СССР, член Ревизионной комиссии ЦК КПСС, депутат Верховного совета СССР Георгий Хохолков.

Майор мрачновато смотрел на лауреата.

— Располагаете ли вы каким-нибудь подтверждающим документом?

— Вот мой подтверждающий документ! — Хохолков хлопнул себя по лбу почти с той же силой, с какой Ралисса угостила Гирькина. — Советский народ знает этот документ! Он подходит ко мне на улицах и задает вопросы о нашем развитии. Мы строим новый мир, а ваши подчиненные такой чепухой занимаются. Посмотрите, кого они похватали! Перед вами крупный писатель Семен Кочевой, журналист-международник Горовик, талантливейший Роберт Эр, наконец, любимый поэт советской молодежи! — Под взглядами молодых дам он раскалялся все больше и даже дрожал. Дамы, между тем, кисли от смеха и аплодировали смельчаку.

— Товарищ Хохолков, мы вас все очень уважаем, — пробурчал майор. — Прошу подождать пять минут.

И скрылся в смежном помещении. Пяти минут ждать не пришлось. Не прошло и минуты, как выскочил лейтенант, проводивший операцию. Он распахнул дверь во внешний сверкающий мир и по-истукански проорал: «Все свободны!» Можешь не верить, Юст, но я впервые почувствовал сладость свободы.

Весть о неудачном захвате «шортов» пронеслась над Коктебелем быстрее, чем сводка новостей Би-би-си. Столовая Литфонда за ужином стоя аплодировала Хохолкову. Тот до чрезвычайности, с одной стороны, заважничал, с другой же стороны, как-то помолодел на добрый десяток лет, то есть несколько приблизился к тем, кем он тут больше всего интересовался.

В тот же вечер на террасе Дома Волошина поэт-юморист либерального крыла Лодик Ахнов спел только что им самим сочиненную песню с посвящением боевому перу партии Близнецову-Первенцу. Вот эта песня, Юст, в оригинальном варианте, чтоб не забыли, как было:

Ах, что за славная земля
Вокруг залива Коктебля;
Колхозы, бля, совхозы, бля,
Природа!

Но портят эту красоту

Сюда приехавшие ту —
неядцы, бля, моральные
Уроды.

Спят тунеядцы под кустом,

Не занимаются трудом
И спортом, бля, и спортом, бля,
И спортом.

Не видно даже брюк на них,

Одна девчонка на троих
И шорты, бля, и шорты, бля,
И шорты.

Девчонки вид ужасно гол!

Куда смотрели комсомол
И школа, бля, и школа, бля,
И школа?

Хотя купальник есть на ней,

Но под купальником, ей-ей,
Все голо, бля, все голо, бля,
Все голо.

Сегодня парень виски пьет.

А завтра планы выдает
Завода, бля, родного, бля,
Завода.

Сегодня парень в бороде,

А завтра — где? — в энкавэде!
Свобода, бля, свобода, бля,
Свобода!

Пусть говорят, что я свою

Для денег написал статью.
Не верьте, бля, не верьте, бля,
Не верьте!

Нет, я писал не для рубля.

А потому, что был я бля,
И есть я бля, и буду бля
До смерти!