Таинственное похищение

Он пересек лужайку, пробрался между старыми дуплистыми стволами, достиг невысокой скалы, поросшей кустарником, из которого выглядывала голым теменем вершина, взобрался на нее и осмотрелся. Вправо от него тянулись каменистые ущелья и за ними лес, слева — короткий хребет, упиравшийся в острые отвесные скалы. Изредка на них крепились в самых причудливых позах кривые деревья, корни которых почти наполовину торчали наружу. Вниз бежала, теряясь в глубокой ложбине, едва приметная тропинка. Она, очевидно, вела в густой высокий лес, тянувшийся напротив. Выстроившиеся рядом разлапистые ели были похожи на нарядных девушек, собравшихся на хоровод. Со скалы они казались чуть склонившимися набок, словно чинно кого-то приветствовали. Паренек слез и двинулся по тропинке. Добравшись до скал, он увидел на дне ложбины тех, кого выслеживал, затаился за камнями и стал наблюдать. Остролицый шел впереди и вел за собой мула. Широкоплечий следовал за ним, часто тыкая в бок бедное животное зачищенной палкой. Мул устало тащился по узкой тропинке. Поперек седла на нем лежал геолог. Колени его стукались о живот мула, ноги равномерно покачивались. Связанные за спиной руки были вывернуты ладонями наружу, голова опущена, свесившиеся волосы закрывали лицо.

Они спускались все ниже, отдаляясь от него с каждым шагом. Но это уже не так тревожило паренька. Теперь он наверняка знал, что геолог с ними, понял, почему нигде не заметил его следов, как попал на ветви куста носовой платок и почему следы задних копыт мула были глубже.

Солнце коснулось горизонта. Задул ветерок. Люди скрылись из виду. Паренек выскочил из своего укрытия, бегом спустился по крутой тропинке и вскоре оказался в лесу, тенистом и прохладном. Сердце его сильно билось. С подкашивающимися от быстрого бега ногами он спустился на дно ложбины и, не останавливаясь, стал упрямо пробираться вперед, ожесточенный, приготовившийся ко всему. Он был почти уверен, что похитители устроят привал у невысоких зубчатых скал, густо поросших шиповником, орешником, кизилом и увитых вьюнком, у тех самых скал, притаившихся в потайных местах дремучего леса, откуда легко и незаметно можно перейти границу. Сумерки мешали ему хорошенько различать следы, но зато надежно его прикрывали, и он шел увереннее. До слуха его донеслись удары топора. Глухо затрещали упавшие ветви. Он бесшумно прокрался вперед и, увидев за стволами деревьев, фигуры, занял удобную для наблюдения позицию. Остролицый таскал хворост, а широкоплечий, присев на корточки, разжигал костер. Чуть поодаль от них на земле лежали какие-то темные предметы. Когда костер разгорелся, паренек увидел на земле седло и рюкзак, за которыми, скорчившись, лежал геолог. Мул пасся за кустами. На стволах деревьев затрепетали светлые блики, и паренек, испугавшись, как бы они не осветили его, бесшумно отполз в сторону и быстро двинулся назад. В тишине ясно был слышен треск горящих веток. Стянутое веревкой тело болело. Губы его пересохли. В груди пылал огонь. Рубашка на спине пропиталась потом, но он ни разу не присел отдохнуть. Сгущавшийся мрак не мешал ему ориентироваться — он хорошо знал нужное направление.

«Доберусь до старой дороги, — думал он, — обойду дом Ибрагима, а там до села рукой подать».

От усталости он временами как бы впадал в забытье, мысли его путались. Сколько раз ему хотелось броситься на землю и лежать, лежать не шевелясь. Веки тяжелели, на языке выступила горечь. Он напился холодной воды из ручейка, который попался на пути, и немного ободрился. Однако скоро почувствовал, что силы его на исходе. Пальцы на руках были словно чужие. Ноги то и дело задевали о камни. Он начал пошатываться на ходу. Но в сознании пламенела мысль — спасти геолога. Эта мысль толкала его вперед, придавала силы измученному телу. Он долго еще шел и, наконец, вышел на старую заброшенную дорогу, постарался прибавить шагу, но не смог. На темном небе безучастно мерцали далекие звезды. В неподвижном воздухе не колыхалась ни одна веточка. Звук его медленных, шаркающих шагов глухо отдавался в тишине. Он споткнулся и зло выругался. Ноги больше не повиновались ему. Тогда он присел передохнуть. Определить в темноте, где он находится, было трудно, но ему казалось, что он уже недалеко от дома Ибрагима. Внимание его привлек неясный шум — будто что-то волочилось по земле.

Подавив стон, он привстал, сошел с дороги и притаился в темноте. На дороге показалась высокая фигура. Человек шел согнувшись. Над его головой торчало что-то темное, спускавшееся по спине до самой земли. В первый миг паренек не мог понять, что это такое. Но как только человек приблизился, он узнал его и рассмотрел его ношу. Это был Ибрагим, тащивший вязанку хвороста. Концы сучьев с шуршанием волочились по земле.

— Ибрагим! — крикнул паренек и поднялся.

Ибрагим вздрогнул от неожиданности, бросил хворост на землю и крепко сжал в руке топор.

— Ибрагим, это я, Райчо! — почти лишившись сил, простонал паренек.

— А-а, Райчо! Ты куда это отправился, на ночь глядя?

— Ибрагим, помоги! — взмолился тот.

В темноте Ибрагим не заметил веревки.