Таинственное превращение

Да, я вам ее показал нарочно, ибо знал, что вам известно об имеющемся на руке Фредди изображении, от которого Жильберта отвернулась бы с ужасом; я все время боялся с вашей стороны какого-нибудь маневра, который заставил бы меня засучить рукав на глазах у моей невесты. Что сказала бы Жильберта, увидев змею на моей руке? И что сказали бы вы, если б ее не увидели?

Благодаря этому спокойствию, которое вы мне так щедро неведомо для себя предоставили, я взялся за свою работу Я изучил всю эту трагедию по газетам того времени, по разговорам с людьми, которых заставил Говорить. Таким образом, я зарегистрировал тысячи фактов. Между ними и такой: мадам Лаваль была ужалена в левую руку. И этот факт, который я теперь выделяю, был скоро подтвержден одним наблюдением. Каким же? А вот каким.

Мадам Лаваль охотнее пользовалась левой рукой, чем правой. Я получил подтверждение этому однажды утром, когда под предлогом прогулки с Жильбертой приехал к вам очень рано. Меня оставили одного в гостиной, как я и рассчитывал, и там я на свободе рассмотрел в известном вам альбоме фотографии этой очаровательной женщины, вся жизнь которой страстно занимала меня, так как я искал причину ее смерти.

Это замечательно, и вы сами в этом убедитесь, перелистывая альбом: держит ли мадам Лаваль веер, или зонтик, или цветок, гладит ли она животное, она это делает преимущественно левой рукой — той самой левой рукой, в которую она смертельно ужалена единственным зубом черно-белой змеи. Признаюсь, впрочем, я сблизил эти факты лишь после какого-то смутного размышления, причем сознавая, что сделал какое-то капитальное открытие, значение которого в тот момент однако, от меня ускользало.

Возможно, что я гораздо скорее оценил бы всю важность этих моментов, если б знал тогда, что кровать мадам Лаваль стояла посередине комнаты, обращенная правой, а не левой стороной к окну, через которое, как говорили, вползла змея. Следовательно, змея должна была слева обогнуть кровать для того, чтобы ужалить свою жертву. Или же нужно было построить другую гипотезу: что больная, повернувшись на правый бок на правом краю постели, свесила левую руку или, наоборот, пользовалась левой рукой, чтобы постараться схватить в воздухе то, что двигалось и шипело…

Тогда-то я и разыскал Мари Лефевр, бывшую горничную мадам Лаваль, и ее мужа, бывшего садовника и сторожа в Люверси. Я узнал от них, господин де Праз, то, что вам известно относительно писем, адресованных вами Мари Лефевр, с почтовым штемпелем Люверси, писем того времени, когда вы только что провалились на экзаменах и жили в замке Люверси…

Что? Я ошибаюсь? Эти письма не были адресованы Мари Лефевр!

Лионель взглянул поочередно на Жильберту, на мать, на Жана Морейля и подтвердил:

— Да, так оно и есть.

— Кроме того, Лефевр и его жена уверяли меня в том, что в ночь этого происшествия, около двенадцати часов, раздавленная змея была зарыта каким-то человеком в роще парка.

— Подумайте! — вырвалось у Жильберты. — Если б я знала!..

— И тогда, — продолжал Жан Морейль, — я лично постарался проверить, действительно ли зарыта змея или, вернее, ее скелет, у подножия дерева в роще парка. И именно для этого я отправился в Люверси три дня тому назад. Мне было довольно легко, перебегая от куста к кусту, осмотреть все шесть гектаров этого запущенного парка и перелезть через стену, отделяющую его от поля. Это знание места и позволило мне найти воду в гроте, когда Жильберта упала в обморок.

Лионель и графиня вздрогнули. Все провалилось!..

— В тот день у меня не хватило времени проникнуть в замок; для такого рода исследований ночь более благоприятна…

Но то, что произошло позавчера во время нашего совместного посещения (я говорю «позавчера», потому что сейчас три часа утра), заставило меня ускорить ход событий и не откладывать в долгий ящик осмотр комнаты мадам Лаваль.

— А между тем, — презрительно произнесла графиня, — у вас был такой вид, будто вы нисколько ею не интересуетесь!

— Черт возьми? Это входило в мою роль! Как входило в мою роль заставить всех думать, что я оставил всякую надежду раскрыть эту тайну!.. Но у меня была и другая причина притворяться, будто я боюсь пребывания в Люверси…

Допустим на одно мгновение, господин де Праз, что я хотел вас еще больше убедить в своем участии в преступлении 19 августа. Неужели вы думаете, что я не догадывался о ваших подозрениях? Мне весьма скоро дали понять это ваши назойливые вопросы!

Я хотел ускорить развязку, прийти поскорее к тому моменту, который мы сейчас переживаем, к которому вы жаждали меня привести, спровоцировав Фредди на нападение с целью грабежа на этот дом!

Дьявольская выдумка, которая чудесным образом благоприятствовала моим собственным намерениям!

Вчера ночью я во второй раз отправился в Люверси. Фредди получил приказание не выходить из дому, и я мог свободно уехать в автомобиле, так как господин де Праз перестал стоять на часах у моего дома.

Заметьте, на всякий случай, для моего самолюбия сыщика-любителя лестно то, что убеждение мое уже было составлено. Я искал только вещественных подтверждений.