Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами

– Это будет справедливо, – решил он. Без божьей руки, такое бы не произошло. Раз Бог дал, значит, отметил их за что-то. Без воли Божьей на голове ни один волос не упадет, – сказал он. И счастье, тоже не свалится. Так что пользуйся Дарья. На вот тебе денег, поставь свечку, да помяни наших родителей. Вот бы они порадовались! И еще крест на могилу закажите по лучше с надписью, мол, жил для других, мир праху его. А в церковь Неопалимой Купины вместе сходим. И молебен закажем и сами помолимся. А нищим, кто там будет стоять всем по червонцу.

И странная вещь! Когда они раздали всем нищим по червонцу, и попросили молиться за Федора, один нищий, приняв деньги, сказал, – Помер наш Федор Иванович! А я то, думаю, что он все не приходит и не приходит! Стало быть, теперь мне команды отдавать.

Но все сочли это за речь юродивого.

Часть вторая

Прошло немного времени, и все улеглось. Дарья Васильевна с Григорием Павловичем, порадовали сына. И отдали ему все деньги, оставив себе самую малость. Хранить у себя деньги они не решились. Сын был молодой, далек от суеверий, и рассказы родителей о снах и козьей морде воспринял как сказку, и богатое воображение стариков…

– Придумали, ну пусть рассказывают, интересно, по крайней мере.

Но все решили, что говорить об этом никому постороннему не надо, даже снохе и свахе.

Письмо и хорошие вещицы лежали у стариков. Выбрасывать они их не хотели. Раз человек их хранил, значит, они были ему дороги. И все это было положено в большую коробку, связано веревочкой и оставлено на всякий случай.

* * *

Григорий Павлович и его сын ехали в коляске по Сокольникам и смотрели на дома. На встречу им по улице шел какой-то мужчина, и Григорий Павлович решил остановиться и спросить у прохожего, не слышал ли он, продается ли где здесь дом.

– Как же, как же, продается, – воскликнул прохожий. – Вон на той улице, два раза повернете за церковью, а потом до пруда. Там будет этот дом. Около него еще, дерево, побитое молнией, стоит. Вы сразу узнаете. В доме никого нет, так что вы если захотите поговорить, то в соседний дом справа зайдите. Они этим имуществом распоряжаются. Анна Михайловна, спросите ее. Прекрасная женщина!

– А не слышали ли вы, сколько за этот дом они просят? – спросил Григорий Павлович?

– Да совсем задаром, им уж очень хочется его быстрее продать, – сказал мужчина, немного как бы отвернувшись, и изменившись во взгляде.

– Да почему такая спешка, может, дом плохой? Какой– то в нем изъян? – спросил Павел, сын Григория Павловича. – Вы не знаете?

– Прекрасный дом… Ну, да сами посмотрите, а то будете потом на меня пенять, если что….

И мужчина, вдруг заспешив, пошел совсем в другую сторону, чем шел до этого.

– Ну так, как он сказал? – вспоминал дорогу Григорий Павлович, подсказывая извозчику. – Два раза повернуть около церкви, а потом… О, вот оно дерево, разбитое молнией. Надо же, как сожгла, все черное. Вот так иногда и дома горят, и в людей попадает. Страх! А бывают еще и шаровые молнии, – говорил к слову Григорий Павлович, – махнув рукой извозчику остановиться.

Слегка взглянув на дом, они оба нашли, что он хорош и место прекрасное, еще и пруд рядом.

– Вот теперь внутри посмотреть, да о цене договориться. А не продали ли его уже?! – забеспокоился Григорий Павлович.

– Продали, другой поищем, – ответил сын. Первый день только этим занимаемся. Главное есть на что купить!

Они постучали в соседние ворота, металлической скобой. Звук услышали, и послышался скрип двери.

– Иду, иду. Это кто же там? – услышали они женский голос. Калитка распахнулась и к ним вышла женщина лет сорока пяти. Что хотели, господа?

– Да вот слышали, вы дом продаете. Хотелось бы посмотреть. И если понравится купить.

– Проходите, проходите, – сказала женщина. У меня со двора калитка в их двор есть так что, через мой дом и зайдете туда. Мы ведь с прежней хозяйкой как родные были. Так что, все по-родственному, то она к нам, то мы к ней. Через калитку то удобнее. Чего на улицу выходить. Был еще брат у Варвары Ивановны, но еще в молодости, что-то между ними случилось, он ушел, и больше его не видели. Уж, наверное, лет тридцать…. Вот она дом нам и завещала. Потому – что, больше некому. А я и сама одинокая, у меня все есть. Два дома мне не нужно. Вот продам его вам, а деньги в храм отнесу. Пусть на благое дело пойдут.

Григорий Павлович, что-то смекнул, но еще не разобрался о чем… Что– то крутилось в его голове, какая– то назойливая мысль, но он не мог понять, что его так озадачило.

Дом оказался превосходным. Двухэтажный, с резной верандой, с красивой лестницей и множеством комнат, и чуланов. А главное, прекрасный сад! И хоть он зарос сорной травой, но видно было, какие старые яблони и вишни росли там. И флоксы и ноготки и розы прорывались сквозь бурьян. А вот куст жасмина, и сирень. И лавочка под кустом бузины. Прелесть! – довольно усмехнулся он.

– Да, дом то хорош! – шепнул отец сыну. Я уже и ни какой другой не хочу. Только бы о цене договориться.

– Сколько же вы хотите за этот дом, право сказать он нам подходит, – обратился он к хозяйке.