Таинственные превращения. Тайна его глаз. Свидание (сборник)

– Брось трепаться! Совсем рехнулась! Не знаю, о чем ты говоришь.

Ява сдерживала слезы. Все глядели на них. В воздухе нарастало любопытство.

– Бросишь фокусничать? – процедил мужчина сквозь зубы.

Ява с мрачным отчаянием опустила голову.

В публике снова закричали:

– Змей! Змей! Змей!

Кто-то крикнул:

– Показывай ты, Фредди! Покажи разок змей сам, Фредди!

– Вот это ловко будет! – заметил один из соседей Обри.

Хозяин бара, человек с толстым животом и голыми руками, начал уговаривать Фредди, не отходя от своей стойки, где он то и дело звенел стаканами:

– Да ну же! Фредди! Удружи! Давно мы тебя не видали за работой, лентяй!.. Господа и дамы, захотите только и вы увидите опасные опыты Ужа-Фредди!

– Фредди! Фредди! – раздавалось со всех сторон.

– Дай чемодан! – приказал Жан Морейль Яве. – Так и быть, покажу, что умею.

На его губах появилась самоуверенная улыбка. Он снял пиджак, засучил рукава розовой с белыми полосками рубашки до локтей.

На правом предплечье была татуировка: синий уж, обвивающий руку.

Перед ним на стол поставили открытый чемодан. Он присел на корточки по-восточному и поднес к губам легкую свирель.

– Тише! – скомандовал хозяин бара.

Ява уныло отгоняла слишком любопытствующих зрителей.

Сосед Обри был маленький смуглый парнишка, сухопарый и угловатый; согнутая спина его указывала на увлечение велосипедным спортом. Вместе с двумя другими товарищами, не менее тощими, чем он сам, они как будто праздновали чью-то победу.

– Ого! Уж Фредди! Интересное имя, – вставил словцо Обри.

– Еще бы! – ответил сосед. – Другого такого бездельника, как этот красавчик, не найдешь!

– Заткни фонтан! – крикнул ему другой. – Его за это называют Ужом, что он – лентяй.

– Неужто ты думаешь, что я его не знаю, болван! Я еще тогда сюда приходил, когда он без Явы работал…

Обри с нетерпением задумался над тем, какой такой «работой» займется Жан Морейль под именем Уж Фредди, когда вдруг раздалась нежная, тягучая и монотонная мелодия. Скрестив ноги и сидя на корточках возле своего саквояжа, Уж Фредди играл на дудочке, беспечно покачиваясь из стороны в сторону. Собачонка Бенко, сидя на стуле возле саквояжа, внимательно слушала его, наклоняя курчавую головку то вправо, то влево, и самым комичным образом встряхивала своим зеленым бантом-мотыльком.

В кабачке все затаили дыхание.

Звуки флейты завораживали. Сначала они походили на горячий свист ветра в камышах джунглей, потом посыпался ряд не очень мелодичных, но бесконечно ласкающих звуков и таких тихих, что все услышали внутри чемодана шелест и легкие толчки.

Обри вздрогнул. Внезапно, с упругостью пружины, заставляющей выскакивать из коробки игрушечного черта, из чемодана высунула несколько дюймов своего тела змея; ее плоская голова тянулась к музыканту, то быстро выбрасывая вперед, то пряча раздвоенный кончик языка. За первой показалась другая, за ней – третья. В одно мгновение весь чемодан превратился в сосуд, из которого торчал отвратительный букет из змей. Казалось, что в таинственном чреве этого чемодана таится отрубленная голова Медузы.

Флейта участила ритм, она свистела. Покачивание музыканта превратилось в танец туловища вокруг неподвижных бедер и следовало в своих движениях колебаниям мелодии. Змеи наклонялись то в одну, то в другую сторону, точно стебли, сгибаемые ветром.

Раздался нескончаемый протяжный свист флейты, и всякое движение замерло. Действительно, в этом свисте было нечто непрерывное и устойчивое – олицетворение неподвижности в звуке, что-то, напоминающее бесконечную линию горизонта. Эта мелодичная прямая линия закончилась целым рядом дрожаний. Уж Фредди, подобный индийскому факиру, такой же невозмутимый и важный, как они, издавал теперь журчание, такое нежное и легкое, как будто боялся оборвать его собственным дыханием и пальцами, осторожно перебегающими по отверстиям дудочки. Это журчание изображало извивы пресмыкания, волнообразные линии в пространстве тишины. Уж Фредди подчеркивал их, придавая своим плечам текучую подвижность…

Змеи поползли. Они растекались скользким пучком по мраморному столику, беспрестанно связывая и развязывая свой узел. Оттуда они пробрались на колени Фредди, и одна из них внезапно выбросила свое тело вверх к его шее и обвилась вокруг нее кольцом.

Вскоре Фредди был весь перевязан змеями, точно древесный ствол в тропическом лесу. Они были у него на плечах, на голове, на кистях рук. Все их треугольные головки тянулись к нежной свирели. Жестокие глаза, устремленные в одну точку, горели; быстро шевелились вилообразные язычки. И синяя татуированная на руке Фредди змея, как будто тоже повинуясь звукам нежной мелодии, извивалась блестящими кольцами и поднимала великолепно вычерченную голову.

Этот момент Ява избрала для того, чтобы обойти публику и собрать деньги. Когда она вернулась, держа в руках полную тарелку кредиток, Фредди перестал играть, снял с себя свое змеиное кашне и водворил ужей в их кожаное жилище.

Загремели аплодисменты. Сам хозяин соблаговолил покинуть стойку и раскупорить для Фредди бутылку шипучего.