Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды»

– Никакой опасности нет, миссис Бадд, – заверил ее Фредерик. – Напряжение невысокое. А сейчас, леди и джентльмены, прошу занять места за столом.

Принесли стулья, и спириты вместе с гостями постарались расположиться вокруг стола с максимальным удобством – насколько это вообще было возможно в такой тесноте. Фред вместе со своим электродермографом уселся по одну сторону от миссис Бадд. Джим собирался улизнуть, но сильная, унизанная кольцами рука схватила его и заставила сесть на стул по другую сторону от миссис Бадд.

– Свет, миссис Уилкокс, если вас не затруднит, – скомандовал мистер Хамфрис, и хозяйка один за другим прикрутила рожки, после чего скромно заняла свое место.

Комнату озаряло лишь слабое мерцание.

– Вы видите свой прибор, доктор Сэмпл? – в полной тишине осведомился призрачный голос.

– Превосходно вижу, спасибо. Игла покрыта светящейся краской. Мы готовы, миссис Бадд.

– Спасибо, милый, – безмятежно отозвалась та. – Леди и джентльмены, соединим наши руки.

Вложив на ощупь свою руку в руку соседа, все положили ладони на край стола. Круг замкнулся. Фредерик уставился на свой ящик. Его правая рука оказалась в плену теплой и влажной ладони миссис Бадд; левая сжимала костлявые пальчики бледной молодой особы.

Наступила полная тишина.

Через минуту миссис Бадд прерывисто вздохнула и уронила голову вперед – казалось, она задремала. Но вдруг очнулась и заговорила… мужским голосом:

– Элла! Элла, моя дорогая!

Тембр был богатый и сочный. Многие почувствовали, как волосы у них встают дыбом. Миссис Джеймисон Уилкокс подскочила и слабым голосом спросила:

– Чарльз?.. О, Чарльз, это ты?

– Конечно, моя милая, – ответил голос, очевидно и несомненно мужской. Ни одна женщина не сумела бы изобразить такое… звучание, в котором слышались, как минимум, шестьдесят семь лет портвейна, сыра и изюма.

– Элла, дорогая, хотя завеса и разделила нас, но пусть не остынет наша любовь.

– Ах, никогда, Чарльз, никогда!

– Я с тобой ночью и днем, возлюбленная. Скажи Филкинсу в лавке, чтобы как следует смотрел за сыром.

– Смотрел за сыром… Хорошо.

– И за нашим мальчиком, Виктором, присматривай. Боюсь, он стал водиться с дурной компанией.

– О, боже, Чарльз, я…

– Не бойся, Элла. Свет благодати уже сияет, златые земли манят меня… время уходить. Помни о сыре, Элла. Филкинс недостаточно аккуратно складывает салфетки. Ну, я пошел… То есть, я удаляюсь…

– О, Чарльз! О, Чарльз! Прощай, любовь моя!

Последовал вздох, и дух бакалейщика покинул земную юдоль. Миссис Бадд затрясла головой, словно чтобы прочистить мозги. Миссис Джеймисон Уилкокс сдержанно рыдала в носовой платок с траурной каймой. Через некоторое время круг был восстановлен.

Фредерик огляделся. В полумраке лиц было не разглядеть, но атмосфера определенно изменилась: собравшиеся чувствовали возбуждение, напряжение нарастало. Публика была готова ко всему. А эта миссис Бадд очень даже недурна. Ясное дело, что притворяется, но Фредерик пришел сюда не за тем, чтобы слушать разговоры покойных лавочников о сыре…

Вот тут все и произошло.

Миссис Бадд вдруг содрогнулась и тихо заговорила низким голосом – на этот раз своим, но полным ужаса.

– Искра, – забормотала она, – провод, стрелка по кругу: сто один, сто два, сто… о, нет, нет, нет! Колокол. Колокол… мужчина… Такой красивый корабль, а малышка-то мертва… Это не Хопкинсон, но они не должны знать. Нет. Пусть остается тайной. Шпага в лесу – о-о-о, кровь на снегу, и лед… Он все еще там, как в стеклянном гробу… Регулятор. Триста фунтов, четыреста… Полярная звезда! Тьма на севере… туман… все горит… Пар! Пар несет смерть… В трубке… В них пар… под Полярной звездой… о, ужас! Ужас!

Голос, полный бесконечной печали, становился все тише и наконец стих.

Вот за этим-то Фредерик и пришел. Честно говоря, он ничего не понял, но от одного этого тона мурашки побежали у него по коже. Она говорила так, будто вещала из пучин кошмара.

Остальные спириты почтительно внимали. Никто не шелохнулся. Миссис Бадд с громким вздохом очнулась, потом отключилась снова.