Таинственный берег

Потому, что Джон солгал мне. Он планировал эту поездку задолго до того, как сказал мне, и Мэриджон настроила рояль, потому что знала, что он приедет.

Потому, что он говорит с Мэриджон о том, о чем никогда даже не упоминает в разговорах со мной.

Потому, что сегодняшнее утро он предпочел провести с Мэриджон, а не со мной…»

Она вытерла слезы, сжала губы в решительной попытке взять себя в руки.

Она вела себя глупо, хуже, чем маленькая девчонка. Доверие — вот основной элемент брака, и она доверяла Джону. Все было просто прекрасно, а она придумывает себе всякие ужасы, не имея ни на грамм доказательств. Она сейчас спустится со скалы им навстречу, потому что ей нечего бояться того, что она может увидеть, и еще потому, что глупо сидеть на вершине утеса и всхлипывать. Она пойдет прямо сейчас.

Через несколько минут Сара нашла дорогу к первому карнизу и стала медленно продвигаться вниз, к красной рубашке. Вопреки принятому решению она опять подумала о Мэриджон. Мэриджон не похожа на других людей, сказал Джастин. Мэриджон может разговаривать с Джоном, когда он в «отчужденном настроении». Она умеет найти с ним общий язык в тех случаях, когда Сара даже не начала еще понимать, как ей разобраться в подобной ситуации. Мэриджон…

Спуск со скалы оказался куда труднее, чем ей показалось сверху. Приходилось двигаться вниз широким зигзагом. Через какое-то время она потеряла из виду красную рубашку и обнаружила, что забралась слишком далеко влево.

И в этот момент она услышала смех Джона.

Сара остановилась, сердце стучало от напряженного спуска и от чего-то еще, что ей не хотелось облечь в слова. Медленно, презирая себя за увертки, она стала продвигаться вперед, следя за тем, чтобы увидеть их прежде, чем они ее заметят.

Ей было страшно.

Перед ней была большая белая скала, поверхность которой столетиями полировалась дождем и ветром. Она ощущала ее холод под горящими ладонями. Потом продвинулась вперед, все еще крепко держась за каменную поверхность. Понемногу продвигаясь вокруг огромною камня, выглянула на скалы внизу и почувствовала облегчение.

Прямо под ней была маленькая лагуна, похожая на те, что она видела с дорожки над обрывом, а плоский выступ скалы мягко спускался к кромке воды. Мэриджон лежала на спине, наслаждаясь солнцем. Она была в белом купальнике и темных очках, спущенных на кончик носа, чтобы не мешали смотреть в высокое голубое небо. Руки подложены под затылок.

Джон в черных плавках сидел у кромки воды на некотором расстоянии от нее, рассеянно шевеля ступнями в спокойной воде лагуны.

Сара уже готова была его окликнуть и вышла из-за скалы, когда Джон опять рассмеялся и лениво шлепнул ступней по воде.

Мэриджон медленно приподнялась, оперлась на локоть и сняла солнечные очки. Сара не могла видеть ее лица, а только золотое сияние волос на затылке и гладкую загорелую кожу выше линии купальника.

— Почему? — спросила Мэриджон. Она больше ничего не сказала. Только одно это слово. Сара не поняла, что она имела в виду.

Джон обернулся, и Сара инстинктивно отпрянула за белую скалу.

— Я не знаю, — услышала она его смущенный голос. — Я чувствую себя беспричинно счастливым.

— Я знаю.

Они помолчали. Когда Сара осмелилась снова посмотреть на них, то увидела, что Джон поднимается на ноги, глядя на море. Мэриджон тоже встала, в нескольких шагах от него.

Они стояли неподвижно.

Море настойчиво набегало на скалы, окружающие лагуну. Волна ворвалась в нее, и фонтан брызг все еще висел в воздухе, когда волна уже убежала от берега. Больше ничего не происходило. Не было никаких причин тому, что Сара неожиданно ощутила панику. Она окаменела от страха, едва могла дышать. Джон мягко спросил сестру:

— Почему бы тебе не приехать в Канаду?

Мэриджон помолчала. Казалось, все замерло, кроме моря. Потом она сказала:

— Мой дорогой Джон, ради всего святого, какой в этом смысл?

— Я не знаю, — сказал он, и его голос прозвучал как-то странно, как будто он был растерян и сбит с толку. — Я не знаю.

— Я через все это уже прошла раньше, Джон.

Когда Джастин возвращался с фермы с молоком, он встретил почтальона и они остановились поболтать.

— Сегодня только два письма, — безмятежно сказал корнуоллец, разворачивая большой носовой платок, чтобы вытереть лоб. — Одно — миссис Риверс, другое — вам. Бог мой, какая жара сегодня, да? Я думаю, это для разнообразия: уж очень много было дождей за последнее время.

Джастин вежливо согласился.

Добравшись до дома, он оставил молоко в холле и остановился посмотреть почту. На письме для Мэриджон стоял лондонский почтовый штемпель, адрес был напечатан на машинке. Возможно, оно из конторы Майкла Риверса. Риверс, насколько знал Джастин, до сих пор вел дела Мэриджон.