Таинственный берег

— Я хочу, чтобы Джон был счастлив, — сказала Мэриджон. — Это все, к чему я стремлюсь. Я думала, если мы опять встретимся здесь, именно в этом месте, между нами ничего не произойдет, потому что воспоминания будут постоянно присутствовать, создавая барьер. Но я ошиблась, и он тоже. Больше у нас с ним не будет возможности ошибаться. Он собирается уехать завтра — ты знаешь об этом? Он уедет, и я никогда больше его не увижу.

Мэриджон осторожно поглаживала гладкую поверхность шторы, глядя в темноту за стеклом.

— Не знаю, что буду делать, — сказала она. — До сих пор я не особенно разрешала себе думать об этом. Видишь ли… как бы получше объяснить… Наверное, лучше сказать об этом самыми простыми словами. Суть заключается в том, что я не могу жить без Джона, но он прекрасно может жить без меня. Я всегда это знала. Это не имеет ничего общего с любовью. Это нечто такое, что есть, что существует. Я в самом деле люблю Джона, а он любит меня, но это абсолютно не относится к делу. Это существовало бы, даже если бы мы ненавидели друг друга. Чтобы было понятнее, так скажу: когда его нет рядом — мир черный и серый и я только наполовину жива и ужасно одинока. Когда он здесь — весь мир цветной и я могу жить, а одиночество не более чем выдуманный, полузабытый кошмар. Вот как это действует на меня. Но на Джона, я знаю, это действует по-другому. Когда меня нет рядом, его мир просто окрашен в другие цвета, и хотя он скучает по мне, но все же вполне в состоянии вести нормальную, разностороннюю жизнь. Вот почему он мог жениться и обрести счастье, в то время как я никогда не смогу выйти замуж еще раз. Я не должна была выходить за Майкла. Но Джон сказал, чтобы я вышла. Я была несчастлива, а он-то думал, что это — ключ к решению всех моих проблем. Я всегда была несчастлива…

Не помню, когда я впервые это обнаружила. Наверное, когда родители Джона развелись, а меня забрали от Джона и отправили жить в монастырь. Тогда я поняла, каким чужим становится мир без него… Потом, когда мне исполнилось четырнадцать, отец забрал меня из монастыря, я жила в его доме в Лондоне, и Джон снова был рядом. Тогда мы оба открыли для себя это, и оно казалось нам великолепным, как будто мы открыли новое измерение… Но потом отец неверно понял ситуацию и, предполагая самое худшее, решил опять разделить нас. Именно тогда я стала заводить много романов, стараясь любым способом вернуть своей серой жизни ее краски. Джон женился на Софии. Я была рада его счастью, хотя потерять Джона было ужасно. Было бы легче, если бы его жена мне понравилась, но она была просто маленькой глупой сучкой — невозможно было понять, что он в ней нашел. Я продолжала роман за романом, связь за связью, пока однажды все не обернулось очень плохо. Я возненавидела мужчин, почувствовала отвращение к жизни, ко всему миру. А Джон вылечил меня. Я поехала к нему в Клуги, и он вернул меня к жизни. После этого я вышла замуж за Майкла. Бедный Майкл. Он всегда ко мне прекрасно относился, а мне нечего было дать ему.

Мэриджон замолчала. В комнате все замерло. Ни одного звука.

— Даже Майкл так и не смог правильно понять, — сказала она наконец, — даже он склонялся к мысли о том, что между Джоном и мной существовали какие-то недозволенные отношения. Но это неправда.

Мы с Джоном даже ни разу не обнялись так, чтобы это хотя бы отдаленно напоминало прелюбодеяние. То, что нас объединяет, стоит в стороне от всего этого, и я не понимаю, что тут плохого. Но Майкл считал, что но дурно. А София… София просто вообще не понимала, что происходит. Бог мой, она была маленькой глупышкой. Если какая-то женщина и оттолкнула от себя мужа, так это София…

Где-то вдалеке хлопнула дверь. На лестнице послышались шаги, кто-то позвал Сару по имени.

Мэриджон отперла дверь в тот момент, когда Джон повернул ручку. Он ворвался в комнату.

— Сара, — начал Джон и внезапно замолчал, увидев, что находится лицом к лицу с Мэриджон.

— Я старалась ей объяснить, — сказала она спокойно. — Я попробовала рассказать ей о нас с тобой.

— Она уже знает. Ты опоздала.

Мэриджон побледнела.

— Но как…

— Я сам ей сказал, — ответил Джон, и пока он творил, Сара увидела, что оба они повернулись лицом к ней. — Я думал, что Майкл уже рассказал ей. Наверное, она уже догадалась, что и у тебя и у меня были причины убить Софию.

На дороге было темно, но, к счастью, у механика оказался фонарик. Джастин, не в силах бороться с нетерпением, озирался по сторонам. Он заметил освещенные окна фермерского дома в нескольких сотнях ярдов от дороги и направился в ту сторону.

— Я быстро, — сказал он механику. — Мне надо позвонить.

Проселочная дорога привела его в пахнущий навозом двор фермы. Дверь открыла женщина. Она неохотно согласилась провести его в холл к телефону.

Дрожащей рукой Джастин набрал номер Сент-Ивской подстанции. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем оператор ответил.

— Дайте, пожалуйста, Сент-Джаст, пять-восемь-четыре.

Прошла еще уйма времени, потом он услышал гудки, и его пальцы сильнее стиснули трубку.

Гудки, гудки, гудки.